Входя в дом, оглянись - Виктор Мережко Страница 19

— Широко гуляем, гражданин Гордеев.

— А что, запрещено?

— Не запрещено. Просто радуюсь за вас. — Муромов подошел поближе к парню, внимательно посмотрел на него. — Артур Константинович?

— Он самый.

— В номере одни?

— Был один, теперь с вами.

— Острить будете в отделении. Паспорт, пожалуйста.

— Без проблем. — Артур нашарил документ в кармане, протянул полицейскому.

Тот изучил его, перевел взгляд на деньги на столе.

— Деньги ваши?

— Так точно.

— Сколько? Помните?

— Это не все. В карманах еще.

— Соберите купюры. В отделении под протокол сосчитаем.

— Можно здесь.

— Не положено. Потом будете говорить, что менты обшмонали. Одевайтесь.

— А по какому праву?

— По праву закона. И пожалуйста, поживее.

— Но я хотел бы знать…

— В отделении все узнаете.

Артур суетливо стал собирать вещи: сгреб в карман пачку денег, сунул ноги в кроссовки.

— Готов.

— Вперед, — сказал капитан.

— А сюда вернусь?

— Думаю, лет через пять, — усмехнулся Муромов.

Гордеев сидел посередине комнаты, тупо наблюдая, как Муромов заполняет бумаги. Капитан то и дело заглядывал в лежащий перед ним паспорт задержанного, делал какие-то выписки, бросал взгляд на сложенные в пакет мятые купюры.

Вошел сотрудник, положил перед офицером листок. Муромов прочитал написанное, поднял взгляд на Артура.

— Совсем интересно.

— Что? — не понял Гордеев.

— Оказывается, вы очень интересный гражданин.

— Собираешься лепить горбатого, начальник?

Капитан вскинул брови:

— Знакомый сленг. Сколько отсидели?

— Год четыре месяца.

— За что?

— Гулял с корешами, выпили, потом стали драться. Кто кого, не помню. Все свалили на меня.

— Такой беззащитный?

— Такой глупый. Был.

— Теперь поумнел?

— По-моему, не очень. Раз в ментуре, значит, опять влип. Опять дурак.

— Проверим… — Офицер полистал принесенные бумаги, что-то отметил в одном пункте. — Прописаны во Владимирской области? С какой целью сюда приехали?

— На заработки.

— Давно?

— Две недели назад.

— К кому?

Артур молчал.

— У кого работали?

— Какая разница? У хороших людей.

Полицейский взял полиэтиленовый пакет с деньгами, со всех сторон рассмотрел его.

— Деньги ваши?

— Мои.

— Откуда?

— Заработал.

— Сколько?

— Было сто тысяч. Не знаю, сколько осталось. Что-то ушло на жратву, что-то на гостиницу.

— За две недели сто тысяч?

— А чего? Нормально вкалывал, нормально платили.

— Кто платил?

Артур молчал, глядя на темное окно.

— Фамилия тех, у кого «вкалывал»? — повторил Муромов.

Артур тоскливо посмотрел на него, попросил:

— Слышь, начальник. Возьми деньги себе, меня отпусти. Клянусь, влип.

Капитан откинулся на спинку стула.

— Что ты сказал?

— Не хочу больше на кичман. После новой ходки вряд ли оттуда выберусь. Если этого мало, заработаю, в зубах принесу. Клянусь.

— Знаешь, как это называется?

— Знаю.

— И знаешь, сколько за это светит?

— Тебе сколько лет, капитан? Лет тридцать пять? И уже четыре звездочки на погонах. А я кто? Никто. Жил без бати, школу кое-как закончил, мать в упор не видел, девок всех подряд лохматил, выпивал, дрался, пока не проснулся на нарах. Теперь вот опять светит. Войди в положение, начальник.

— На жалость давишь?

— Не давлю. По-человечески прошу. Сломаешь сейчас жизнь — до конца дней мучиться будешь. Поэтому порви бумаги, возьми бабло, я сделаю ручкой, и до следующих встреч. Ты ж нормальный человек, капитан.

Муромов помолчал, барабаня пальцами по столу, спросил:

— У кого деньги скеросинил?

— У Нинки.

— Кто такая?

— Никто!.. Дрофа!.. Соседка Савостиных, у которых работал.

— Любовница?

— Не приведи господь. Поругался с Савостиным… обиделся, короче… завернул к Нинке. Она угостила… — Артур подыскивал слова, вспоминая случившееся. — Ну, покалякали, все вроде по-человечески… А потом она спать, а я даже не заметил, как деньги оказались в кармане.

— Так уж и не заметил?

— Вот крест, начальник. Нинка пьяная, я тоже приблизительно… Стала махать этой котлетой… ну, пачкой бабла… вроде того, чтоб похвастаться. Меня вот и заело!

Капитан помолчал, сложил бумаги, глянул на настенные часы.

— Ладно, поздно уже. Продолжим завтра.

— А мне куда?

— Привычное дело, в обезьянник, — усмехнулся Муромов, нажал на кнопку вызова. — Дежурного в десятый кабинет!

На улице было совсем темно. По пути к автомобилю полицейский вынул из кармана мобильный телефон, нашел нужный номер.

— Нина Петровна, привет. Муромов. Не отвлекаю? Ну нашелся твой дружок. Как какой? Тот самый, что тиснул у тебя сто тысяч. Сидит в каталажке, ждет нашего с тобой решения. Давай завтра часикам к девяти подгребай, прямиком в мой кабинет. Будем соображать, в какую сторону повернуть дело. Ты что, Нинель? Не дай бог! Никому ни слова. А Савостиной тем более. Это наш клиент, нужно с ним как следует поработать.

Антонина какое-то время наблюдала из окна своей комнаты за мужем, который во дворе таскал за собой шланг, поливая газон, любовно подбирал упавшие на землю созревшие яблоки и бросал их в корзину, потом прикрыла окно и достала из сумки мобильник.

— Доброе утро, — сказала, не сводя глаз с мужа во дворе. — Товарищ капитан, это Савостина. Антонина Савостина. Ничего, что я беспокою? Вы вчера звонили по поводу нашего работника. Да, Артура Гордеева. Новостей никаких? У нас тоже. Нет, не звонил и не появлялся. Товарищ капитан, у меня просьба. У меня муж немолодой уже, часто болеет… Да, сердце… Поэтому лучше его не беспокоить. Если какие-то новости, звоните мне. Спасибо, что понимаете. Я отблагодарю, товарищ офицер, не беспокойтесь.

Она спрятала телефон обратно, поправила перед зеркалом волосы, покинула комнату, стала спускаться вниз.

Конец ознакомительного фрагмента