Как я решила умереть от счастья - Софи де Вильнуази Страница 2

2

Я просыпаюсь. На дворе чудесный октябрьский денек. Разумеется, это воскресенье будет таким же одиноким, как и остальные. Почти все вокруг страдают от так называемой «воскресной хандры»: им жаль, что выходные кончаются, им охота понежиться подольше, как цыплятам в скорлупе, им не хватило веселого смеха, семейных прогулок, объятий под одеялом и посиделок с друзьями. А я жду не дождусь понедельника, чтобы выплыть из этой глухой тишины. Но нынче такая хорошая погода и так редки в Париже солнечные дни, что я не могу сдержать улыбку. И даже решаюсь выйти подышать воздухом. Погуляю немного по набережным, а то и в кино схожу, отчего бы нет? Когда живешь одна, очень важно составлять себе четкий план, даже такой вот банальный. По пути куплю круассан и избавлю себя от глупой церемонии погружения одной тарелки и одной чашки в посудомоечную машину. Мне ведь ее целую неделю надо наполнять, да и то я жульничаю — запускаю полупустой.

И вот бреду я вдоль канала, среди таких же отдыхающих: одни отдыхают от рабочей недели, другие — от своих младенцев, которые угомонились наконец и сопят в своих колясках, хорошенько укутанные. Народа у Сены не так много, можно не спешить и даже замереть на солнце, погреться минут пять. Небольшая светотерапия мне не повредит… Но внезапно раздается крик. Кричит девушка, показывая пальцем на воду. Что такое, истеричка уронила в реку кошелек? Нет, судя по ужасу в ее воплях, дело куда серьезнее. И тут я вижу в волнах темный силуэт. Тело безвольно дрейфует спиной вверх — словно бревно, только это не бревно, а человек. Люди на набережной кудахчут, что твои куры. Девушка продолжает вопить в пустоту и мечется с телефоном в руке, вокруг нее уже собралась маленькая толпа и поддержала ее крики, а я гляжу на них, тоже хочу закричать, а не могу издать ни звука. Будто мне горло пробкой заткнули. Так и застыла с разинутым ртом, ни дать ни взять рыба в аквариуме. Меня прямо парализовало. Внутри все дрожит, сердце бешено колотится, но пошевелиться я не в силах, как под местным наркозом. А между тем в канале плавает самое настоящее тело. Эта бездвижная фигура, поплавок из плоти и крови, завораживает меня. Она кажется такой тихой, спокойной, едва ли не умиротворенной. И вдруг та самая девушка без предупреждения прыгает в воду. В шесть гребков она доплывает до утопленника, переворачивает его, он не реагирует… Мертв? Подхожу к толпе, какой-то мужчина уже вытягивает тело на берег, девушку тянут вслед за ним. Она дрожит в мокрой одежде, а я, сама не знаю, зачем, задаю ей дурацкий вопрос:

— Вы спасатель?

— Да что вы! — отвечает она, стуча зубами. — Со мной такое в первый раз.

И сама, похоже, себе удивляется. Лежащего на земле мужчину энергично трясут, в ритме этой тряски он раз за разом выплевывает воду, начиная постепенно приходить в себя.

Тогда маленькая толпа дружно аплодирует героине: «Браво! Какая вы молодец! И какое счастье, что вы тут оказались!» Люди радуются этой победе над смертью, ведь не будь здесь этой девушки, он бы так и погиб в нескольких метрах от нас. А в мою потрясенную голову неожиданно приходит мысль: почему никто не аплодирует утопленнику? Мне бы его храбрость, я тоже бросилась бы в воду. Я, как и он, хочу умереть. Эта мысль стала для меня озарением, прозрением и огромным облегчением. Я. Хочу. Умереть. По-настоящему. И не через пять-десять лет, а сейчас.

Я поворачиваю к дому, не приходя в себя от шока. В голове бурлит. Да, я хочу умереть, но надо бы сперва обсудить это с кем-нибудь. Только не с Вероник, иначе наш разговор рискует стать последним не для меня, а для нее. Однако она моя самая близкая подруга, и я не представляю, кому еще могла бы довериться. Я жажду смерти и хочу об этом рассказать, облегчить душу. Хочу, чтобы меня услышали и поддержали в моем правильном решении.

Дома открываю справочник. Как же подобрать нужного специалиста? К кому идут в таких случаях? Есть масса вариантов — психотерапевты, психиатры, психоаналитики, психологи… есть даже зоопсихологи, но это уж чересчур. Передо мной открывается целый мир разнообразных терапий, и я теряюсь. Ладно, будем выбирать по имени и адресу. Сначала отметаем женщин: для последнего разговора по душам я предпочту все-таки мужскую душу. Вот, как раз есть психоаналитик подходящего пола совсем недалеко от меня. Франк Маршан. А что, Франк — это неплохо. Ребенком я даже в одного Франка была влюблена. Пусть будет Франк!

— Чем я могу вам помочь, Сильви?

Франк сидит, скрестив ноги в черных джинсах, и смотрит мне в глаза. Рубашка-поло облегает его мускулы чуть плотнее, чем следовало бы: видно, он гордится своим телом. И не зря. К тому же он сохранил приличную шевелюру для его лет, а ведь по нынешним временам пышноволосый мужчина — очень редкая особь, на грани исчезновения. Приятно, что у моего психотерапевта такие шелковистые волосы. Он явно заботится о них; надеюсь, и мне перепадет хоть малая толика такой заботы. Его очки в черепаховой оправе как-то успокаивают, ставят некий барьер между мной и его сексуальностью. Поэтому лежать рядом с ним скорее приятно, чем волнительно. То есть не рядом, конечно, а перед ним — на кушетке.

— Если честно, то особенно ничем.

— Хорошо, тогда зачем вы пришли?

— Видите ли, я собралась покончить с собой. Вот и пришла, ну, знаете… просто чтобы кто-то…

— …чтобы кто-то вас поддержал?

— Именно.

Он улыбается, словно мы болтаем о пустяках. Не знаю, может, психологов специально учат сохранять спокойствие в любых ситуациях, но ясно, что этот — настоящий профи. Удачно я к нему зашла. Гляжу на него и думаю, что не лечить меня надо, а вздрючить хорошенько. И сразу все пройдет.

— Давно вы задумались о самоубийстве?

— Наверное, я всю жизнь вынашивала эту мысль. Но недавно мне было нечто вроде откровения.

— Что вы подразумеваете под откровением?

— Нет, не пугайтесь, я не говорила с Пресвятой Девой, у меня не было галлюцинаций, просто что-то в голове перещелкнуло. Я стала свидетелем одного события, не буду вдаваться в детали, скажу только, что получила хорошую встряску, и с тех пор мне гораздо легче. Как будто я наконец выход нашла.

— Ну, я вижу, сомнений у вас нет. Когда вы намерены перейти к действию?

— Я еще не назначила точную дату, но рождественские праздники вполне подошли бы.

— Вам так ненавистно Рождество?

— Я всегда была одна. У меня нет ни мужа, ни детей, ни сестер, ни братьев, мама умерла четыре года назад, и вот уже несколько недель со мной нет папы. Я устала от одиночества. Так что Рождество — не самый любимый мой праздник, да.

— Вы работаете?

— Да, юристом в одной фирме.

— Хорошо. Вам это нравится?

— Не знаю. Никогда не задавалась таким вопросом.

— Но вы можете сказать, что работа хоть как-то стимулирует вас?

— Она довольно рутинная, техническая, но в целом — да. Скажем так, она мне подходит.