Нежная война - Джулия Берри Страница 2

– Сделку, – повторяет он. – Отрекись от этого толстолобого болвана и возвращайся домой. Будь мне верной женой, и я тебе все прощу.

Секундная стрелка каминных часов успевает щелкнуть два или три раза, прежде чем Афродита начинает сдавленно хихикать. Арес, с волнением ожидающий ее ответа, тоже разражается хохотом. Такой большой и такой громкий: он чувствует облегчение и не может этого скрыть.

– Ты думаешь, она бросит меня ради тебя? – Он напрягает свои внушительные мышцы. Они скользят под его сияющей кожей, словно дельфины. Один вид его тела производит на людей неизгладимое впечатление.

Гефест чувствует, как уверенность покидает его, но он зашел слишком далеко и теперь будет придерживаться своего плана, что бы ни случилось.

– Ты отказываешься от моего предложения? – говорит он. – Тогда тебя будут судить на Олимпе.

Золотая сеть, накрывшая их, как тяжелое покрывало, затягивается на концах и тянется вверх. Арес и Афродита словно попали в мешок для грязного белья, и их божественные тела изгибаются совершенного неприглядным образом. Сеть поднимается в воздух и кружится вокруг своей оси, как окорок, подрумянивающийся на костре.

– Что ты делаешь? – кричит Афродита. – Немедленно верни нас на землю.

– Ваше судебное заседание переходит на другой уровень, – отвечает бог в униформе коридорного. – Отец Зевс будет судьей, а другие боги – присяжными.

Лицо богини красоты приобретает нежно-зеленый оттенок. Подумать только, весь пантеон бессмертных будет наблюдать за ее унижением. Нет ничего безжалостнее злых насмешек богов, и она, как богиня, прекрасно это понимает. К тому же никто не знает ее слабые места лучше, чем сестры. Эти чопорные маленькие девственницы, Артемида и Афина, всегда самодовольно смотрят на нее сверху вниз, с вершины своих моральных устоев. Может, она и болтается в воздухе, пойманная в мешок, как цыпленок, но у нее все еще осталось немного гордости. Лучше вести переговоры с мужем в этом роскошном отеле на Манхэттене, чем дрожать от страха на глазах у всей ее семьи.

– Гефест, – мягко говорит она. Афродита умеет говорить бархатным, нежным голосом, когда ей это нужно. – Может быть, у нас есть третий вариант? – Она видит, что муж готов ее выслушать, и продолжает немного напористее. – Мы втроем можем обсудить все прямо здесь, – она толкает Ареса локтем. – Мы останемся в сети и выслушаем тебя. Арес будет хорошо себя вести. Я уверена, что не стоит выставлять наши личные дела на всеобщее обозрение.

Гефест колеблется. «Личные дела» – территория Афродиты. В гостиничном номере она чувствует себя, как дома. Он подозревает, что его заманивают в ловушку, но жена в чем-то права. Отправившись на божественный суд и выставив напоказ свою семейную жизнь, ему тоже придется поступиться гордостью.

– Давай проясним, – медленно выговаривает он. – Ты отказываешься от суда присяжных?

– Да ладно тебе, – говорит Арес. – Ты кузнец, Аид тебя побери, а не адвокат.

Гефест поворачивается к своей жене.

– Хорошо, – наконец соглашается он. – Можем обсудить все здесь. Устроим частный суд, и я буду судьей.

– Судья, присяжный и палач? – возмущается Арес. – Это называется самосуд.

Гефест вдруг пожалел, что у него нет судебного пристава, чтобы тот ударил этого буйного обвиняемого дубинкой по голове. Хотя, пожалуй, это не совсем то, чем должен заниматься судебный пристав.

– Не обращай на него внимания, – успокаивает мужа Афродита. – Ты уже и так нас осуждаешь, так что можешь быть судьей, если тебе хочется.

Арес громко смеется.

– Послушай, старик, – говорит он. – Давай подеремся за нее, и пусть лучший бог победит.

Даже божественный разум Гефеста не может сосчитать, как много раз он представлял себе такое развитие событий. Сколько изощренного и хитроумного оружия он изобрел, мечтая, как однажды поставит на место своего дерзкого братца. Но это были пустые надежды: никто не может принять вызов бога войны. Гефест – далеко не дурак. Конечно, не считая тех случаев, когда дело касается его жены. Он создает для себя из воздуха судейский стол и молоток.

– Призываю всех к порядку, – произносит бог огня. – Да начнется суд.

Гефест опускает золотую сеть обратно на диван и расширяет ее, позволяя своим пленникам устроиться поудобнее. Теперь они могут сесть и даже встать, но сеть все равно не позволит им далеко уйти.

– Богиня, – обращается он. – В деле Гефеста против Афродиты вы обвиняетесь в супружеской неверности. Что вы на это скажете?

Несколько секунд Афродита обдумывает свой ответ.

– Что я нахожу все это крайне забавным.

Арес фыркает от смеха.

– Я обвиняю вас в неуважении к суду, – объявляет Гефест. – Что вы скажете в свою защиту?

– По какому из обвинений? – уточняет богиня. – Неверность или неуважение?

Ноздри Гефеста гневно раздуваются. Суд только начался, но уже превратился в нелепый фарс.

– По обоим.

– Ах, – говорит она. – Я повинна и в том, и в другом.

Гефест выдерживает длинную паузу.

– Ты признаешь себя виновной?

Она кивает.

– Ох, – бог огня не ожидал такого поворота событий. Все умные речи и хлесткие замечания, которые он подготовил, покинули его, словно предатели.

– Я тебя разочаровала, – в голосе Афродиты звучит сочувствие, в искренности которого не посмел бы усомниться ни один человек. – Тебе станет легче, если ты представишь нам свои доказательства?

Кто кем манипулирует? Она не напугана. Никакие доказательства не имеют для нее значения, но Гефест потратил не один месяц, чтобы их собрать, поэтому он все равно показывает свои находки суду. Свет тускнеет, и в воздухе перед ними возникает ряд изображений. Богиня любви и бог войны целуются в тени беседки. На заснеженной вершине вулкана Попокатепетль, утопающей в алых лучах заката. Держат друг друга в объятиях рядом со статуей на острове Пасхи и на белом песке греческого острова Закинф.

– Гермес, – бормочет помрачневшая Афродита. – И зачем только Зевс дал ему фотоаппарат?

Если Гефест и надеялся, что его жена сгорит от стыда, увидев его неопровержимые доказательства, то его ждало только разочарование. Она бесстыдна. Его брат – тоже. Было глупо надеяться, что ему удастся побудить их к раскаянию. Изображения растворяются в воздухе, и в комнате повисает тяжелое молчание. Афродита внимательно следит за мужем, пока в его голове вихрем проносятся десятки мыслей. На что он надеялся? На слезное раскаяние? Отрицание вины? Он должен был догадаться, что это не сработает, но отчаяние затуманило разум бога-кузнеца. Из всех живых созданий, рожденных космосом, он один не может помолиться богине любви и попросить у нее помощи в разрешении своих семейных проблем. Несчастный олух.