Девушка из его прошлого - Трейси Гарвис Грейвс Страница 2

– Как все прошло?

– Я вспомнила, что ты сказала мне сделать, если когда-нибудь увижу его снова. – Я просияла, садясь прямее, пусть диван и искушал растянуться на нем в полный рост. – У нас был разговор. Короткий, но приятный.

– Было время, когда ты бы этого не сделала, – хвалит меня Тина.

– Было время, когда я бы убежала через заднюю дверь, а после на два дня слегла в постель.

Да, я действительно чувствовала себя измотанной, когда наконец добралась домой с продуктами. А потом, раскладывая их по полкам, меня настигло горе, которое я испытывала из-за смерти матери Джонатана. Я долго плакала от осознания, что у него теперь вообще нет родителей. А еще я не успела сказать ему, что мне жаль, хотя произнесла эти слова у себя в голове. Несмотря на усталость, мне потребовалось немало времени, чтобы заснуть в ту ночь.

– Я думала, он в Нью-Йорке?

– Так и было. Он перевелся сюда, чтобы заботиться о маме, пока она не умерла. Это все, что я знаю.

Появление Джонатана было настолько неожиданным, настолько случайным, что я не смогла сформулировать даже несколько вопросов. Мне с опозданием пришло в голову, что я понятия не имею, женат ли он. Посмотреть на безымянный палец мужчины – ловкий ход, и он всегда приходит мне в голову слишком поздно, а в случае с Джонатаном – через целых два дня после встречи.

– Как ты думаешь, о чем подумал Джонатан, когда увидел тебя в магазине?

Тина знает, как трудно мне понять, о чем думают другие люди, поэтому ее вопрос меня не удивляет. За десять лет, что мы с Джонатаном не виделись, я снова и снова прокручивала в голове последние недели наших отношений и его прощальное сообщение, которое он оставил на моем автоответчике.

Тина помогла мне взглянуть на эти события глазами Джонатана, и от того, что я осознала, мне стало стыдно.

– Он не выглядел обиженным или рассерженным, – говорю я, хотя на самом деле это не было ответом на вопрос.

Тина знает все, что нужно знать об этой ситуации, и она, вероятно, могла бы сама рассказать мне, о чем думал Джонатан. Она просто хочет услышать мое мнение. На наших сеансах мне больше всего нравится, что я сама определяю, хочу я продолжить обсуждение или нет, поэтому Тина не будет настаивать. Во всяком случае, слишком сильно.

– А как он выглядел?

– Нормально, мне кажется. Джонатан улыбнулся, когда я рассказала ему о библиотеке. Он собрался уходить, но я спросила, можем ли мы сходить куда-нибудь, и он дал мне свой номер.

– У тебя немалый прогресс, Анника. Ты должна гордиться собой.

– Он, наверное, думает, что я не позвоню.

– А ты позвонишь?

Хотя я с тревогой представляю себе путь, который мне предстоит пройти, твердо отвечаю:

– Да.

Я всматриваюсь в лицо Тины, и, хотя я не могу быть уверена наверняка, думаю, она мной довольна.

Иллинойсский университет в Урбане-Шампейне

1991

В колледже, если кто-то хотел найти меня, искать стоило только в трех местах: в ветеринарной клинике для диких животных, в библиотеке или в помещении студенческого союза, где проходили встречи шахматного клуба.

Учитывая, сколько времени я проводила, работая волонтером в клинике, можно подумать, что я стремилась к карьере ветеринара. Животные входили в маленький список того, что приносит мне чрезвычайное счастье. Особенно те, что нуждались в моем внимании и заботе. Другие волонтеры могли бы предположить, что животные спасают меня от одиночества и изоляции, которые окружали меня в годы учебы в колледже, но мало кто поймет, что я просто предпочитаю общество животных обществу людей. Их трогательные взгляды, когда они проникались ко мне доверием, поддерживали меня больше, чем любое общение с людьми.

Если и было что-то, что я любила почти так же сильно, как животных, так это книги. Чтение переносило меня в экзотические места, в увлекательные исторические периоды и миры, которые сильно отличались от моего собственного. Однажды, декабрьским снежным днем, когда мне было восемь лет, моя обезумевшая от беспокойства мать нашла меня в домике на дереве, где я с упоением читала мою любимую книгу Лоры Инголс Уайлдер, ту, в которой папа попал в снежную бурю и ел леденцы, которые вез домой на Рождество для Лоры и Мэри. Мама искала меня уже полчаса и так долго звала по имени, что сорвала голос. Она, казалось, не могла понять, что я просто играю роль Лауры, которая ждала в хижине, хотя я неоднократно объясняла ей. Сидеть в холодном домике на дереве показалось мне вполне разумным. Когда я обнаружила, что могу сделать карьеру, которая позволит мне проводить дни в библиотеке, в окружении книг, то испытала глубочайшую радость.

До тех пор пока (мне тогда исполнилось семь) отец не научил меня играть в шахматы, я ничего не умела делать хорошо. Я не преуспевала в спорте, в школе получала то пятерки, то двойки – в зависимости от предмета и того, насколько он меня интересовал. Мучительная застенчивость мешала мне участвовать в школьных спектаклях или других внеклассных мероприятиях. Но шахматы, как и книги, заполняли пустоту в моей жизни. Хотя мне потребовалось много времени, чтобы это понять, я знаю, что мой мозг работает не так, как у других людей. Я мыслю категориями черного и белого. Но не абстрактного, а конкретного. Игра в шахматы с ее стратегиями и правилами соответствовала моему мышлению. Животные и книги поддерживали меня, но шахматы давали возможность быть частью чего-то большего.

Когда я играла, то почти вписывалась в мир нормальных людей.

Шахматный клуб «Иллийни» собирался в помещении фуд-корта студенческого союза по воскресеньям с 6:00 до 8:00 вечера. В начале семестра, когда участники еще не увязли по уши в домашних заданиях и не были заняты подготовкой к экзаменам, приходило под тридцать человек. К тому времени, когда приближался конец семестра, наши ряды редели и набиралось в лучшем случае человек десять. Воскресные заседания шахматного клуба были неформальными и состояли в основном из дружеских партий и общения. Встречи шахматной команды – для членов, которые хотели участвовать в турнирах, – проводились по вечерам в среду и были посвящены тренировочным матчам, решению шахматных головоломок и анализу известных шахматных партий. Хотя я обладала необходимыми навыками и предпочла бы более формальную структуру встреч шахматной команды, у меня не было никакого желания соревноваться.

Джонатан начал посещать воскресные занятия, когда я училась на последнем курсе. В то время как остальные члены клуба болтали друг с другом, я ежилась на своем месте, готовясь к игре. Едва сев, я сразу скинула туфли и прижала ступни босых ног к прохладному гладкому полу. Это было чертовски приятно, хотя я никому и никогда не смогла бы объяснить почему. Я смотрела, как Джонатан приветствует Эрика, президента нашего клуба, который улыбнулся и пожал ему руку. Через несколько минут Эрик призвал собравшихся обратить на него внимание, повысив голос, чтобы перекричать всех: