Когда ты вернешься ко мне - Эмма Скотт Страница 2

Я взмахнул руками в воздухе.

– Конечно, я чокнутый. Мы все чокнутые. А кто не псих? Но это не меняет того факта, что с тобой все будет в порядке. Можно быть чокнутым на всю голову и нормальным одновременно. Я живое тому доказательство.

Он фыркнул.

– Не похоже, что со мной все будет хорошо. Без тебя уж точно.

– Ну конечно будет. Ты мне не веришь только потому, что я Кассандра.

– Кто?

– Ты что, греческую мифологию не знаешь?

– А сам прямо всю помнишь, да? – язвительно поинтересовался он. – Проехали. Держи свой огромный IQ при себе. Ты уезжаешь, и это отстойно. Вот и все, что тут можно сказать. – Майло снова отвернулся, но я продолжал, ничуть не смутившись:

– Кассандра жила в древние времена и была похожа на меня: так необычайно хороша собой, что боги падали с неба, пытаясь ее заполучить.

Майло фыркнул.

– Избавь меня от этого. Не такой уж ты и красавец.

– Прошу прощения. Ты вообще видел меня?

Он слабо рассмеялся, и я воспринял это как маленькую победу.

– Аполлон, бог солнца, бросил один взгляд на Кассандру и решил, что она должна ему принадлежать. В попытке завоевать сердце девушки, он наделил ее даром пророчества.

– В плане?

– Кассандра могла предсказывать будущее, что, честно говоря, кажется довольно милой сделкой ради того, чтобы залезть ей под тогу [3]. Мой последний ухажер даже не угостил меня ужином перед тем, как я ему отсосал. – Я погладил подбородок в притворной задумчивости. – Или, может быть, это и был ужин…

Майло хлопнул себя ладонью по лбу.

– Чувак…

– Слишком много подробностей?

– С тобой? Всегда. – Он повернулся ко мне лицом и приподнялся на локте. – Но подожди, с кем это ты последний раз ходил на свидание? Свидания здесь запрещены. Или ты уговорил их ради тебя нарушить правила? Снова.

– Уверяю, доктора Пикура не нужно было убеждать.

Майло чуть не свалился с кровати.

– Что? Это же отвратительно! Он врач. Ты пациент. И семнадцать…

– Говори потише, – прошипел я. – Личные отношения с доктором…

– Женатым доктором.

– Небольшая поправочка в моей грязной истории. – И мой билет из этого места. – А теперь помолчи и дай мне закончить. На чем я остановился?

– Кассандра и Аполлон.

– Верно. Кассандра знала, чего на самом деле хотел добиться Аполлон со своим необычным подарком, и она не была заинтересована в том, чтобы ее превратили в ходячий Волшебный шар восьмерки [4].

Майло снова рассмеялся, и это улучшило мое настроение. А такое случалось не очень часто.

Как комета Галлея – редкая яркая полоса на холодном черном небе, которая исчезала снова и снова.

– Когда Кассандра отвергла его, – продолжил я, – как и многие титулованные чуваки, Аполлон потерял самообладание и проклял ее, чтобы никто не верил ее пророчествам. И вот бедняжка Кэсси бродит по Древней Греции, всем рассказывает, что Троя сгорит, и никто ей не верит. Все думают, что она сумасшедшая, и даже запирают ее в тюрьму. Понимаешь, к чему я клоню?

– Ты реинкарнация греческой богини?

– Давай посмотрим на доказательства. – Я начал загибать пальцы. – Я до смешного привлекателен. Все считают меня сумасшедшим. Я заперт здесь, и никто не верит моим словам. – Я слегка улыбнулся в полумраке, освещенном серебристым лунным светом. – Включая тебя, когда я говорю, что после моего ухода с тобой все будет в порядке.

– Ты прав, – отозвался Майло, и новый поток слез заглушил его слова. – Я тебе не верю.

Дерьмо.

Он снова повернулся ко мне спиной. Комета хорошего настроения сразу погасла. Никто никогда не обвинил бы меня в том, что я из любителей утешать, и у меня заканчивались идеи.

Майло тихо плакал, дрожа, как будто ему было холодно, и ко мне вернулось воспоминание – мое единственное хорошее воспоминание с Аляски. Оно подкралось, окутав меня, и сразу стало легче.

Я вылез из кровати и лег рядышком с Майло, прижимаясь к нему.

– Отвали от меня, – проскулил он. – Я не один из твоих дружков.

– Даже не думал к тебе приставать, – ответил я. – Там, на Аляске, другой парень сделал это для меня. И помогло. Но я не буду, если…

Майло схватил меня за руку и крепко сжал, его тело сотрясалось от беззвучных рыданий. Я придвинулся ближе, обнимая его, и положил свою белокурую голову на подушку рядом с его темной.

Спустя некоторое время он шмыгнул носом и тихо произнес:

– Аляска. Это туда тебя отправили на конверсионную терапию? До того, как ты оказался здесь.

Я напрягся.

– Да.

– Ты почти не рассказываешь об этом. Даже в группе. Если только тебя не заставляют. Тогда ты, должно быть, особенный.

Я почувствовал, как Майло улыбнулся, напряжение в его тощем теле ослабло.

– Что произошло?

– Мне было холодно, – признался я. – И не только мне. Мы съежились на полу старой, продуваемой ветрами хижины, без огня. Никогда еще не чувствовал себя таким несчастным и одиноким, как в тот момент. Но затем один из мальчиков притащил свое драное одеяло к месту, где я дрожал под своим жалким покрывалом. Он обнял меня так, как я обнимаю тебя.

– Как его звали?

– Сайлас. Его звали Сайлас.

– Ты все еще общаешься с ним?

– Нет.

– Почему нет? Вы потеряли связь? Как его фамилия?

– Это неважно.

Еще как важно. Чертовски важно, но как бы сильно мне ни хотелось, чтобы Майло почувствовал себя лучше, Сайлас Марш оставался под запретом. Если бы я слишком много о нем рассказывал, тогда он бы перестал быть моим. Он существовал в основном в моих дневниках. Историях. Бесконечных записях, в которых я пытался очиститься от Аляски, пока руку не сводило судорогой, а слезы не размывали чернила на страницах.

Но всегда оставалось, о чем еще написать.

Мои родители отправили меня на Аляску во имя «исправления» своего неправильного сына, но это почти разрушило мою и без того робкую надежду на здравомыслие. Они поняли свою ошибку в тот момент, когда я вернулся, весь избитый и в истерике. Год в Лечебнице дю лак Леман – это их попытка все исправить, но было уже слишком поздно. Произошедшее на Аляске надежно впечаталось в мой мозг. В каждую клетку и косточку. Холод, который никогда меня не отпустит.