Дама чужого сердца - Наталия Орбенина Страница 2

– Полно, сударь, – сочинительница как будто даже испугалась, – я не столь самонадеянна для подобных заявлений. Каждый сам понимает свои отношения с Богом. И потом, у нас здесь не богословский диспут!

– А все же, как же сюжеты, откуда вы черпаете их, столь замысловатые? – раздались другие голоса менее искушенных почитателей.

– Вы не поверите, но все, о чем я пишу, это моя жизнь, это все про меня, но только иносказательно. Какие-то жизненные наблюдения, обстоятельства – вот и толчок. И пошло-поехало!

– Трудно поверить, вы ведь достаточно молоды, откуда у вас столько жизненного опыта, чтобы хватило на множество книг и сюжетов?

Писательница слегка рассмеялась.

– Иногда довольно малого. Необычное лицо прохожего, испуг от темного угла, зловещий шелест листвы, любовная парочка в сквере. Да мало ли что! Жалкая собачонка под дождем, история, рассказанная в светской гостиной. Все это – мое сокровище, все мне пригодится!

Вопросы все продолжались, публика не унималась. Хотя было совершенно заметно, что молодая женщина с приветливой улыбкой на лице, с мягким голосом и скупыми жестами, все же внутренне напряжена, все разговоры даются ей с трудом. И только большой опыт подобных встреч дает ей возможность продолжать беседу с залом.

– Значит, все, о чем вы пишете, это про вас саму? Это про вашу любовь или нелюбовь. Про ваши тайные желания, благопристойные, как и подобает жене и матери семейства, или преступные, гадкие, неприличные, темные?

Писательница вздрогнула всем телом, словно ее ударили хлыстом. Она устремила свой взор в самый конец зала, откуда, как ей показалось, донеслись последние слова. Там, среди разгоряченной толпы, почти у самого входа она снова увидела Его! Худая прямая фигура, закутанная в черное. Да, конечно, это опять он, тот же хрипловатый отвратительный голос, похожий на карканье вороны. Только теперь громко, невыносимо громко, так что застучало в ушах. Нет, я не боюсь тебя! Тебя нет, ты морок, наваждение, призрак! Это кажется, опять только кажется!

– Вы утверждаете, что вашей рукой водит божественное провидение? Наивные верят! А нет ли тут лукавства? Нет ли тут иной руки? Дьявольских сил? Мы знаем из истории человечества, что некоторые, в погоне за славой и чистоганом, готовы к любой жертве, заложить хоть свою душу, хоть ближнего! – продолжил зловещий незнакомец.

Она хотела ответить, но слов не было. Звук застрял в горле, она не могла вздохнуть, только взмахнула тонкой рукой с тяжелым браслетом в сторону черного собеседника. Толпа загудела, хотела схватить наглеца и призвать его к ответу за уж слишком непристойный вопрос.

– Экий мерзавец, так обидеть порядочную даму!

– Начитался «Мефистофеля», умник!

– Взашей его, негодника!

– Нет, господа, а ведь это прелюбопытнейший вопросец! Пусть-ка госпожа сочинительница ответит!

– Да полноте вам, вы что, в Священном Синоде?

Устроители ринулись к выходу. Началась сутолока. А незнакомец извернулся ужом и исчез, словно и не было его тут, рядом.

– Господи! Да изловите же его, избавьте меня от этого мучителя, от этого кошмара! – простонала Юлия Соломоновна и стала оседать на пол.

В первых рядах образовался большой переполох. Всякий желал лично помочь писательнице, привести ее в чувство, подать воды, вынести на руках к экипажу. Те, что были у дверей, устремились в поисках таинственного злодея, образовался затор, крики. Некоторым из присутствующих, наиболее впечатлительным, почудился запах серы! На улице раздавались свистки городового.

При том, что на уме у каждого был вопрос, что же имела в виду сочинительница? Что за такой злодей нашелся на ее голову? На что он намекал и тем самым поверг несчастную в глубокий обморок? Уж не обошлось ли тут и впрямь без дьявольского умысла?

Константин Митрофанович Сердюков, следователь петербургской полиции, по обыкновению просматривал столичные газеты. Он давно взял себе за правило почитывать и «Петербургский листок», и «Санкт-Петербургские ведомости», и прочее, что попадется под руку.

Газетчики, ясное дело, всякой ерунды напишут, воды нальют, чепухой сдобрят. Но иногда да и промелькнет что-нибудь вроде неприметненькое, незначительное на первый взгляд. А потом – раз, и выплывет в самый неожиданный момент что-нибудь эдакое, что поможет разгадку разрешить или точку в деле поставить. Сердюков обладал удивительной памятью. Он помнил всё и всех. Даже ничтожные личности и физиономии, детали, слова оставались в его памяти и всплывали в нужный момент. Коллеги устали дивиться его способности и совершенно привыкли. Кто-то что-то запамятовал – ступай к Сердюкову, он точно вспомнит!

Правда, когда дело доходило до раздачи наград и орденов, тут у всех разом память отшибало окончательно. А он о себе как-то стеснялся особенно начальству досаждать. Стыдно говорить всем, что ты хорош, ты профессионал, без тебя они как без рук. То бишь без головы. Ах, да что там! Полно! Опять жалость к самому себе в голову лезет? Ну-ну, стыдно, батенька! Еще посетуй, что женщины тебя обходят стороной. Нету ни жены, ни детей. Нет родной любимой души, к которой можно прислониться, понежиться…

Фу ты, распустил слюни! Давай-ка, что у нас там нынче пишут?

И следователь сердито зашуршал газетой. Но то, что он прочитал, повергло его еще в большее раздражение. Экая галиматья, Матерь Божия!

«Вчера в помещении Зала-Буфф состоялось примечательное событие, – бойко сообщал репортер. – Примечательно оно было по всем статьям. С одной стороны, на этом собрании перед почитателями выступила всем известная в городе писательница госпожа Крупенина-Иноземцева, дочь издателя Соломона Иноземцева, супруга почетного гражданина промышленника Саввы Крупенина. Нет нужды представлять читателям ее творчество. Достаточно посетить любую лавку и по сходной цене приобрести пяток романов. Все они будут о тяготах любви, поисках духовного сближения любящих или, наоборот, – их побеге в разные стороны. Терзания, страдания. Море слез. Страсти-мордасти. Убийства, колдовство, тайны-перетайны. И черт знает еще чего намешано. Голова кругом, когда читаешь, и, честно говоря, не оторваться от этого литературного зелья. Добежал как сумасшедший до последней строчки, отложил книжку и подумал, зачем читал? Неужто нету иных серьезных, глубоких, познавательных книг, врачующих душу, развивающих нравственность и ум? Так ведь нет, нам подавай такое, чтоб дух захватывало, как от скачки верхом. Чтоб глаз не сомкнуть и потом долго перебирать в памяти прочитанное. А что оное? Да все только фантазии небесталанной дамочки. И только-то! А где воспитание, спрашиваю я вас? Где слово, ведущее к истине? Нет теперь такого. А если и есть, то столь малое, что и не видать без лупы. Да и читать скучно, скажет иной, полистав и отбросив в угол книгу умную, без всяких там затей и завлекательства. А героиня наша потому почивает на лаврах, что папенька ее видный издатель. Вот и печатает свою дщерь огромными тиражами и потчует публику низкопробной чепухой. Впрочем, сие только личное мнение вашего корреспондента, при нем и остаюсь. Жаждущие могут составить себе собственное представление.