А в мечтах ты моя - Юлия Резник Страница 2

– Нет… – шепнул он. – Не может быть. Дуня? Дуня! – затряс сильней, вглядываясь в белоснежное бескровное лицо.

Так, бледность… Что означает бледность? Ну, во-первых, то, что рыжие никогда не загорают, Дуня так точно, а во-вторых, что у нее, вероятно, первая стадия гипотермии. Когда кровеносные сосуды сужаются, ограничивая приток крови к не очень-то важным органам. К коже или, там, всяким конечностям, экономя ресурс для работы сердца и мозга.

Кстати, что там с конечностями? Она почему-то была без перчаток. Вероятно, у руля был подогрев. И когда Дуню накрыло, та просто сразу же отключилась, не успев предпринять хоть какие-то меры для того, чтобы согреться в заглохшей и стремительно остывающей машине.

Это Семен отмечал как-то механически, на деле же целиком и полностью сосредоточившись на том, чтобы ей помочь. Мозг, как и всегда в минуты опасности, работал, будто суперкомпьютер, способный в доли секунд провести анализ бесчисленного количества возникнувших в голове вариантов, с тем, чтобы выбрать наиболее оптимальный случаю.

Краснов взял маленькие ладошки, подышал на них и стал осторожно, чтобы не повредить сосуды, растирать.

– Ч-что происходит?

Дуня открыла мутные глаза и уставилась на него… Узнавая? Или все-таки нет? Все же пятнадцать лет прошло. Он давно уже не тот мальчик, с которым она встречалась в выпускном классе. Гребаных пятнадцать лет.

Резко отвернувшись, Семен потянулся к термосу.

– На твою машину обрушилась груда снега. Помяла здорово железо. Разбила стекло. Ты едва не замерзла. Вот, попей, чтобы согреться. – Краснов плеснул густого сладкого напитка в чашечку, с удивлением понимая, что какого-то черта его рука дрогнула, когда он попытался ту передать.

– Не-не удерж-жу. Т-тряс-сет сильно.

Трясет так, что зубы стучат. Чего уж. Сделав глубокий вдох, Семен одной рукой приобнял девушку, а второй – поднес к губам чашку. Даже крепкий аромат кофе не мог перебить нежный запах ее начавшей согреваться кожи. И аромат крови. А он откуда?

– Н-ничего н-не выйдет, – едва не заплакала Дуня, так и не сумев справиться с задачей. Трясло ее сильно. Как-то на одном из учений Краснов наблюдал у новенького бойца приступ ранее не выявленной эпилепсии. Вот примерно так это и выглядело, да.

– И все-таки попробуй. Тебе сейчас очень нужна глюкоза. На мышечную дрожь уходит слишком много энергии. Ее следует восполнить, иначе худо придется.

Кое-как ей удалось сделать пару глотков. А потом еще.

– Дальше справишься сама? Мне нужно сесть за руль. Метель усиливается. Будем прорываться.

Дуня неуверенно качнула головой. Краснов закусил изнутри щеку. Нет, он, конечно, понимал, что рано или поздно они встретятся, он, может, только поэтому и согласился перебраться из столицы в родной город, через столько-то лет, но и в страшном сне не мог представить, какой будет эта встреча.

Вообще-то он заготовил целую речь.

– Ты можешь пошевелить ногами? – и нет, этот вопрос не оттуда. Хотя его можно было задать и при других обстоятельствах. Например, после жаркой проведённой с ней ночи…

– К-кажется, да.

– Это хорошо. Потому как, не понимая характера травм, человека лучше вообще не трогать. В смысле, до приезда медиков. Но если бы я тебя не вытащил, ты бы замерзла насмерть. Пришлось рисковать. – Говоря это, Краснов осторожно перебрался за руль. Тронулся, моля небо, чтобы независимая подвеска всех колес помогла ему пробиться. Если не до города с его больницами, то хотя бы до базы. Где тоже был какой-никакой док. Обычно молчаливый, он не знал, чем вызвана такая разговорчивость. Не иначе, как нервами. Семен уставился в зеркало заднего вида. Дуня до сих пор дрожала. И… тихо всхлипывала.

– Что такое? – рыкнул Краснов, зависая одним колесом над пропастью.

– Б-болит.

– Что болит?

– П-пальцы. Н-на руках и ногах. Ужас-сно больно.

Семен сжал покрепче руль. И затаил дыхание, протискиваясь все дальше.

– Это скоро пройдет. Ты держись, ага? И выпей кофе, если получится.

Что еще он мог ей сказать? Ничего. В том-то и дело. Что она думала по этому поводу? Он не знал. Ни черта ведь не было видно. И уж тем более ее, на заднем сиденье. Так, лишь очертания фигуры.

Наконец он объехал снежный завал, и дальше стало попроще. Насколько простой может быть езда в снежный буран по горной дороге, когда из-за мыслей и неожиданно проснувшихся чувств на ней почти невозможно сосредоточиться. И вообще…

– Эй, Дуня…

Молчание. Уснула она, что ли? Это плохо или хорошо? Тревога, какой он давно уже не испытывал, а может, и никогда, сковала затылок и перекинулась на тело ознобом.

– Нет. Нет. Быть не может, – раздался с заднего сиденья глубокий медовый голос. Чуть более сиплый, чем он запомнил.

– Чего не может быть? – переспросил Краснов, безуспешно всматриваясь в темную фигуру, свернувшуюся в калачик на заднем сиденье.

– Тебя. Это – галлюцинация. Опять галлюцинация. Или ты мне снишься?

Не выдержав, Краснов включил свет в салоне аккурат в тот момент, когда Дуня, изменив позу, чуть приподнялась на локтях. Их взгляды встретились в зеркале.

– Снишься, – уверенно кивнула она и, вновь отключившись, тяжело опустилась обратно.

– В кошмарах? – он хотел спросить, но в последний момент удержался. Глупо это было, спустя столько лет. Хотя, наверное, ему стоило извиниться. Для себя, в первую очередь. Чтобы легче стало. Ну, и потому что он действительно сплоховал.

А метель все усиливалась… Видимость вообще нулевая. Он боялся пропустить поворот. Поэтому заставил себя переключиться и сосредоточиться на дороге. Огни базы Краснов увидел, лишь когда едва не снес ворота на въезде. А до этого мог лишь надеяться, что едет в верном направлении. Краснов поморщился, выбираясь из салона. Он всю задницу себе отбил, пока доехал. Все же в его средстве передвижения был один несомненный минус – о комфорте вояк разработчики вездехода беспокоились меньше всего. Но он-то что? Он – бывалый. А Дуня?

– Товарищ подполковник! Разрешите доложить! – через бурю навстречу Семену бросился часовой.

– Докладывай.

– Товарищ подполковник, первый отряд благополучно прибыл в расположение части после проведенного учения в горах.

Краснов отрывисто кивнул. Во-первых, потому что он это уже слышал. Во-вторых, Дуня дала ему недостающий повод отвлечься.

Не глядя на пригибающегося от ветра бойца, Краснов распахнул заднюю дверь. Его пассажирка так больше и не пришла в себя. И он все сильней волновался. Оглянулся через плечо, раздумывая, не попробовать ли ему все же прорваться в город? Но тут же понял – это гиблое дело, и проорал:

– Вольно, лейтенант.