Только по любви - Дженнифер Блейк Страница 2

У нее перехватило дыхание. Ее будущий муж не имел ни одного мягкого места. Его тело было такое твердое от груди до колен, что оно больше походило на броню, чем на живую плоть. На участке ниже талии она дернулась в его объятиях, широко распахнув глаза и вцепившись в его плечи, когда ощутила, как что-то горячее и твердое касается ее мягкого живота.

Ему было все равно, что она это почувствовала; это было более чем ясно. Он откровенно рассматривал ее сквозь толстую защиту своих ресниц, что, казалось, давало ей такое же право на изучение. Она видела, как его глаза светились из глубины, словно отточенное и полированное серебро. Густые брови имели темные прорези с обеих сторон переносицы, а от уголков глаз расходились лучами морщинки, возможно, от смеха, но, скорее всего, от того, что он вглядывался вдаль. Челюсть у него была квадратной, и на подбородке спряталась неглубокая ямочка. Четкий контур рта намекал на чувственную природу, которая находилась под жестким контролем.

— Ну же, Брэсфорд! — сказал со скрежетом раздражения в голосе ее сводный брат.

— Грейдон, — ответил хозяин дома через плечо, показывая, что узнал его. — Я рад видеть тебя в Брэсфорд-Холле. Я бы засвидетельствовал тебе свое почтение с большими церемониями, но мне так не терпелось поприветствовать мою невесту.

Слова были достаточно приятны, но явно содержали нотку иронии. Означали ли эти дерзкие слова, что он восхищается ею как женщиной? Имел ли он в виду, что в противном случае он был бы просто рад познакомиться с ней? Или было что-то большее между этими двумя мужчинами?

Брэсфорд и ее сводный брат познакомились во время Ланкастерского вторжения прошлым летом, которое закончилось битвой при Босворте. Там Рэндалл был посвящен в рыцари и стал сэром Рэндаллом Брэсфордом. Именно он нашел золотой венец, который был утерян узурпатором Ричардом III, и отдал его лорду Стэнли, так что Генрих мог короноваться прямо на поле боя. Грейдон же, наоборот, покинул Босворт ни с чем, кроме неудовольствия нового короля за то, что он повременил привести своих людей. Было очевидно, что Грейдон выжидал, пока не убедился наверняка, в чью сторону склонится победа, прежде чем поддержать Генриха.

Грейдон, как и его отец до него, предпочитал всегда быть на стороне победителя. Правота не имела большого значения.

— Смелый ты человек прибирать к рукам мою сестру. Я думал, ты захочешь, чтобы она сначала исповедалась.

Изабель напряглась, услышав это предложение. Ее будущий муж даже не взглянул на брата.

— Зачем мне это? — спросил он.

— Проклятие, Брэсфорд. Проклятие Трех Граций Грейдонов.

— Я не боюсь проклятий. — Глаза Рэнда Брэсфорда засветились серебристым весельем, когда он улыбнулся ей. — В скором времени с ним будет покончено, когда мы будем должным образом обвенчаны и разделим супружеское ложе.

— Вот как? — сказал Грейдон с хриплым смешком. — Сегодня вечером, как только ты подпишешь контракт.

— Чем скорее, тем лучше, — согласился Брэсфорд, поразмыслив. Поставив Изабель на ноги, он положил ее руку поверх своей и повернулся, чтобы отвести ее в дом.

Не сразу она смогла заставить ноги двигаться. Она шла, высоко подняв голову, с бесстрастным выражением лица и с полным пренебрежением к перемигиваниям и смешкам воинов Грейдона и Брэсфорда у себя за спиной. Ее мысли проносились бешено и беспорядочно. Она думала, что у нее будет больше времени, рассчитывала на несколько дней отдыха, прежде чем покориться мужу. Через неделю или две она сможет что-либо сделать и избежать этого брака. Прошло уже несколько лет с тех пор, как какой-либо мужчина осмеливался бросать вызов проклятию Трех Граций, так много времени, что она уже стала зависеть от его защиты. Быть может, Брэсфорд именно тот мужчина, который победит его?

Он собирался доказать это быстрым ударом прямо в цель. Была вероятность, что он преуспеет.

Обернувшись, Изабель нашла глазами знакомое лицо своей служанки Гвинн. Один из воинов ее брата помог ей спешиться с мула, и сейчас она руководила разгрузкой их багажа. Гвинн слышала обмен репликами. В ее мудрых старых глазах, которые следили за ней и ее будущим мужем, читалось беспокойство. Молчаливое понимание, промелькнувшее между ними, не было чем-то необычным, так как эта женщина была верной служанкой ее матери и помогала при родах Изабель и ее сестер. Приободренная молчаливой поддержкой Гвинн, Изабель снова повернулась вперед.

Проклятие было выдумкой — хоть бы Брэсфорд не узнал об этом, — хрупкой защитой, созданной из суеверия, совпадения и дерзости. Оно было охранной грамотой для Изабель, давало надежду на некоторую защиту для ее двух младших сестер. Изабель полностью отвечала за них после смерти матери. Охранять от всех невзгод было ее самой главной целью с тех пор, как все трое были оставлены на грубого, безразличного отчима. Она боялась, что Кейт и Маргарита, такие милые и привлекательные, разделят супружеское ложе сразу же, как им исполнится четырнадцать лет, в нежном возрасте законного брака, который последует за помолвками, состоявшимися, когда они еще были в колыбелях. Благодаря судьбе и милости Божьей все трое избежали в общей сложности десяти или двенадцати таких брачных договоренностей, не воссоединившись в формальном браке и не потеряв девственности. Болезни, несчастные случаи и потери в ходе кровопролитных войн забрали жизни их предполагаемых женихов одну за другой. Действительно ли злой рок настиг всех несостоявшихся мужей — во всяком случае Изабель не упускала возможности рассказать об этом каждому встречному.

Простых слухов об этом хватило на три или четыре года.

Затем красавчик Леон, Мастер празднеств короля Генриха, который год назад приехал вместе с ним из Франции, оказал сестрам добрую услугу. Он подхватил эту сказку из озорства, чтобы посмотреть, сколько легковерных английских дворян он сможет убедить поверить в нее. Дорогая Гвинн помогла распространить слухи среди служанок и слуг Вестминстерского дворца. В страшное проклятие поверили как в Священное Писание, никто не сомневался, что смерть или катастрофа настигнет любого мужчину, который попытается заключить союз без любви с одной из Трех Граций Грейдонов — как Леон назвал их в знак страсти к римской классике, которая как раз охватила двор.

Это была очень удобная выдумка, несмотря на дурную славу, которая сопровождала ее. Как старшая из Граций, Изабель была благодарна ее защите. Она наслаждалась свободой, которую она предоставляла, бесконечными днями покоя, когда никто не приказывал ей, кроме сводного брата, который редко бывал дома. Лишиться его посредством такого очевидного мезальянса, как тот, который ожидал ее, было почти невыносимо. Но как она могла предотвратить его?

Рука под разрезным рукавом ее будущего мужа была такой твердой, как камни стен его цитадели. Ее пальцы слегка дрожали на темной шерсти, которая покрывала ее, и она сжала их, пытаясь успокоить дрожь. Разве этот человек не испытывал суеверного страха, который охватывал тех, кто молился наиболее усердно перед каждым алтарем в королевстве? Или он, как и Генрих VII, просто хорошо знал фантазии Мастера празднеств?