Белая Ворона, или В меня влюблен даже бог - Юлия Шилова Страница 2

Ненавижу этот инкубатор и презираю тех, кто стремится быть«не хуже других». Другие? На кой черт они мне сдались? С ними даже поговоритьне о чем. Нет, я могла бы, конечно, сказать им все, что о них думаю, носмысл?.. Они считают, я не так выгляжу, не то чувствую, и вообще у меня мое,неправильное мировосприятие. И начинают завидовать и ненавидеть. У нас не любяттех, кто бросает вызов жизни и обществу. У каждого свой взгляд, свое мнение, номы живем не в лесу, не на необитаемом острове, а в обществе. И оно диктует своипорядки и манеру поведения. Значит, что бы ты ни думал про себя, ни размышлял,но в обществе ты должен жить так, как в нем принято. А Я ТАК НЕ ХОЧУ! Жизнькоротка, чтобы подстраиваться под общество. Что такое общество?! Соседка тетяМаша, алкаш дядя Вася, непонятные тетки и дядьки, которые якобы знают, какнужно жить?! Все они обычные люди с кучей недостатков, так почему я должна наних равняться? Думать надо о себе. Мне безразлично, как на меня посмотрят люди,как отреагируют. Мне начхать, что принято или не принято в обществе.

Белая Ворона резко отличается от других. Ей не нашлось местав существующих общественных институтах, и чувствует она себя в соответствии сситуацией: лишней, покинутой, непонятой. Она противопоставила себя обществулибо общество противопоставило себя ей. Общество – это серая масса, наполненнаяложью, подлостью, предательством и лицемерием. Фальшивые люди, фальшивыепоступки, фальшивые слова, фальшивые чувства... Странно, почему у этихфальшивых людей нет фальшивых улыбок. Они даже на это скупы...

НЕ ХОЧУ БЫТЬ ЧАСТЬЮ СЕРОЙ МАССЫ! Я сильная, знаю себе цену ивсегда найду силы оставаться не такой, как все. Буду жить так, как живу, потомучто не желаю фальшивить. Я могу умирать и вновь рождаться, стирая кровь с тела.А вот кровь с души стереть никак не могу. Я могу посмеяться над любовью,перечеркнуть все одним махом, забыть, что такое страх и стыд, бежатькуда-нибудь сломя голову.

Не в моих правилах плыть по течению. Я сама выбираю свойпуть. Пусть даже он в корне расходится с наезженной колеей остальных. Я сильнаяи независимая, ведь меня заставила жизнь... Во мне уживается куча личностей. Япрекрасная актриса и играю в театре людей. Люди боятся моей честности. Я могубыть нежной, сладкой, неприступной, порочной, беспощадной, жестокой, колкой наязык и смертельной для врага, но при этом Я ВСЕГДА НАСТОЯЩАЯ.

В моей жизни было немало мужчин. Влюбленность, секс, радостьи счастье, боль, обиды и разочарования... они учили меня и учились у меня... Мывместе строили замки на песке, чтобы потом их смыло прибрежной волной...

Я БЕЛАЯ ВОРОНА, И ПРИ ЖЕЛАНИИ ВЫ МОЖЕТЕ ЗАБРОСАТЬ МЕНЯКАМНЯМИ. ТОЛЬКО НЕ ЗАБЫВАЙТЕ, ЧТО Я УМЕЮ ЛЕТАТЬ... Я КАК НАРКОТИК. СО МНОЙМОЖНО СДОХНУТЬ ОТ ПЕРЕДОЗА, А БЕЗ МЕНЯ ЛОМКИ...

– Что-то мне плохо. – Покрасневший Николай тяжело задышал ирасстегнул ворот рубашки.

– Может, открыть окно? – Я обеспокоенно посмотрела наНиколая.

– Тут явно свежего воздуха не хватает. У тебя действительноочень душно.

– Может, давление подскочило.

– Давай измерим.

– Сейчас пройдет. – Николай махнул рукой.

– Как знаешь. Мне нетяжело.

Не успела я договорить, как Николай захрипел, сверкнул наменя глазами, полными ужаса, и схватился за горло. Изо рта пошла пена. Я иопомниться не успела, как он рухнул на пол.

– О боже. – Я встала из-за стола, посмотрела на часы идрогнувшим голосом произнесла: – Как же так. Еще рано...

Я бросилась к Николаю, перевернула его на спину и...пронзительно закричала. Было отчего заорать: перекошенный рот, вывалившийсяязык...

Глаза застыли в ужасе и смотрели прямо на меня. Николай былмертв. Я отпрянула от него.

Схватив сумку, достала носовой платок и судорожно приняласьвытирать отпечатки пальцев. Бокал быстро ополоснула и вернула на барную стойку,убрала со стола одну тарелку с приборами, чтобы создать видимость того, чтоужинал один человек. Уже у выхода остановила взгляд на лежащих на комодезолотых часах и не смогла побороть искушения – бросила их к себе в сумочку.Взявшись за дверную ручку при помощи носового платка, я выскочила на лестничнуюклетку и бросилась прочь из этого злосчастного дома.

Отойдя от дома на приличное расстояние, я наконец-тооблегченно вздохнула, стянула с себя белый парик и выбросила его в мусорныйбак. То же самое проделала с алым шифоновым шарфом, повязанным поверх платья.

Не придумав ничего лучше, я зашла в первое попавшееся кафе изаказала коньяк с фруктами. Когда официантка выполнила заказ, она бросила в моюсторону удивленный взгляд. Наверное, подумала, что пить в одиночку дурной тон.А мне плевать. Людское мнение меня не интересует. Стараясь унять дрожь в руках,я взяла рюмку и чудом ее удержала. Пальцы предательски дрожали. Выпив первуюпорцию, я почувствовала приятное тепло по всему телу и поспешила положить в роткусочек ананаса.

Немного успокоившись, я покосилась на любопытную официантку.Она тут же отвернулась. Я закурила сигарету и достала мобильный.

– Вера, это Аня. У меня ЧП. Приезжай. Нужно срочнопереговорить.

– Ань, сейчас не могу. Саньку из садика забрала. Куда егодену?

– Оставь соседке. Она же никогда не отказывается. Это многовремени не займет.

– Может, лучше ты ко мне подъедешь?

– Не хочу, чтобы нас видели вместе. Прошу тебя, приезжай.Для меня это очень важно. – Я продиктовала Вере адрес кафе и сунула мобильный всумочку.

Когда Вера приехала, я уже хорошо выпила и украдкойпосматривала на внимательно наблюдающего за мной мужчину, который сиделнедалеко, часто говорил по телефону и все старался мне улыбнуться ипродемонстрировать свои белоснежные, дорогие фарфоровые зубы. В том, что онифарфоровые, я не сомневалась – слишком идеальные, особенно для человекадостаточно немолодого возраста. В другой ситуации я бы обязательно завопила,чтобы старый козел прекратил пялиться, но сейчас мне меньше всего хотелось скем-то сцепиться.

– Подруга, да ты напилась. – Запыхавшаяся Вера укоризненнопокачала головой и села за столик.

– Если бы не напилась, то сошла бы с ума.

– Что случилось?

Я показала Вере на коньяк, но она замахала руками.

– У меня времени кот наплакал. Санька что-то приболел.Кашляет, капризничает. Тебя чуть не поймали?

– Сплюнь. Типун тебе на язык.

– А тогда что?