Ставка на темную лошадку - Мишель Мартин Страница 2

– Ну еще бы, это же Чародей!

– Чародей? – удивился Каллен.

Имя это ему ничего не сказало. Впрочем, он уже несколько лет не заглядывал на конюшню Саманты. Как правило, Каллен гостил дома недолго и почти все время проводил на ранчо отца или в доме Уитни Шеридан.

– Вижу, что твоя программа разведения лошадей дает плоды, – заметил он. – Зачем ты рискуешь погубить такое роскошное животное на мокрой траве?

– Чародей должен уметь брать препятствия и в более сложных условиях, – вздернув подбородок, проговорила Саманта. – Тебя, конечно, это мало интересует, но до соревнований по конному спорту осталось всего три месяца. Это будет для Чародея первое серьезное выступление, и я хочу, чтобы он был в хорошей форме.

– И ради этого ты готова рисковать собственной головой? Сейчас страшно скользко.

– Государственные дела определенно засушили тебе мозги, – с сожалением заметила Саманта. – В отличие от твоих фирменных итальянских башмаков у Чародея подковы с шипами. А все же, почему ты приехал так рано? Лорел говорила, что ты еще неделю проведешь в Гонконге.

– Удалось скорее, чем я думал, договориться с китайцами, – ответил Каллен.

– Но неужели у тебя не нашлось какого-нибудь важного дела в Лондоне или в Нью-Йорке?

– Единственное дело, которое меня по-настоящему интересует, находится здесь, в Виргинии.

– Думаешь, удастся выговорить для себя выгодные условия? – с наигранным простодушием спросила Саманта.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Каллен.

– Ты двенадцать лет этим занимался, а Уитни всю жизнь оттачивала свое мастерство, – рассмеялась Саманта. – Пора тебе проснуться и взглянуть правде в глаза. Условия будет ставить Уитни, и на твои она не согласится, можешь на это не рассчитывать. Впрочем, если такое положение тебя устраивает, тогда все в порядке.

Каллен глубоко вздохнул. Саманта вечно подтрунивала над ним, в то время как все окружающие давно уже относились к нему серьезно и с почтением. Но на Саманту деньги, очевидно, не производили ни малейшего впечатления – даже такой внушительный капитал, которым он располагал.

– Я всегда добивался своего, благодаря этому и сделал карьеру, – заявил Каллен, – не собираюсь и дальше отступать от своих принципов.

– Ваши сногсшибательные успехи, несомненно, укрепили в вас самомнение, мистер Маккензи. Но, надо сказать, это вам даже идет. – Ее глаза смотрели на него изучающе; они никогда ему не лгали, и Каллен ни разу не заметил в них и тени кокетства. – Ты хорошо выглядишь.

Он знал, что она говорит от души, и ему было приятно услышать эти слова. На сердце у него сразу стало легко.

– Ты совсем не изменилась, – искренне сказал Каллен, оглядывая ее с ног до головы.

– Надеюсь, что это комплимент, – вздохнула Саманта.

– А как поживает маленькая разбойница? – широко улыбнулся Каллен.

– Моя младшая сестричка сейчас в Риме и, кажется, дает всем прикурить. Судя по ее письмам, она не перестает праздновать свое назначение ведущей виолончелисткой Итальянского симфонического оркестра.

– Рад за нее. Ну а как Калида?

– Ах, Калида! – Саманта многозначительно улыбнулась. – Она все такая же заботливая и рассудительная – несмотря на свое Грандиозное Увлечение.

– Что еще за грандиозное увлечение? – удивился Каллен.

– У нее роман с Бобби Крейгом.

– Шутишь?

– Ничуть. Представь себе, между моим помощником и экономкой вспыхнула искра страсти, которая продолжает гореть со времени твоего последнего приезда. Они, разумеется, думают, что никто ничего не замечает… Вообще-то так оно и есть, об этом знаю только я, – улыбнулась Саманта.

– Не может быть. Мигель наверняка в курсе дела, что его сестра и Бобби неравнодушны друг к другу.

– А вот и ошибаешься. Мужчины такие невнимательные на этот счет…

– Неправда.

– Чистая правда! Если женщина не хочет, чтобы мужчина знал о ее чувствах, никто из вашего брата ничего не заметит, можешь мне поверить. – Саманта свысока посмотрела на Каллена.

– Ну, это какие-то женоненавистники.

– Нет. Обычные мужчины.

Каллен рассмеялся.

– А как поживает Уитни? – небрежным тоном поинтересовался он.

Однако его напускная небрежность не обманула Саманту. На губах ее появилась хитрая улыбка, в глазах запрыгали чертики.

– Она стала еще прекраснее, еще чувственнее, еще грациознее…

– Понял, понял, – проворчал Каллен. – Я не об этом тебя спрашиваю.

– Что же касается остального – должна тебя огорчить. Появился еще один претендент.

– Какой еще претендент? – выдохнул Каллен, чувствуя, как краски вокруг начинают тускнеть.

Саманта перекинула ногу через низкую луку седла и соскочила с лошади.

– Его зовут Ноэль Бомон. Ну, что тебе о нем сказать? Высокий, темноволосый, хорош собой, типичный француз, к тому же – очень богат. Хочет купить в Америке ранчо. Твой отец пригласил его у вас погостить и познакомиться с достопримечательностями Виргинии.

– Ты говоришь, Бомон? Надо же, какое совпадение! Он тезка двукратного олимпийского чемпиона и трехкратного чемпиона мира по конному спорту Ноэля Бомона.

– Никакого совпадения. Это он и есть.

Каллен в сердцах чертыхнулся, и Саманта рассмеялась:

– Ну зачем же так огорчаться? Ты же знаешь, что Уитни в мужчинах привлекают не успехи в конном спорте, а нечто совершенно иное.

– Надо сказать, Бомон привлекателен во многих отношениях. Я его неплохо знаю. Мне приходилось сталкиваться с ним.

– И чья же взяла?

– Успех мы разделили пополам.

– Думаю, что теперь такой расклад вряд ли возможен. Уитни рано или поздно выберет кого-то из вас. Во всяком случае, сейчас она определенно не скучает!

– Черт!

– Эх, Каллен, Каллен, – покачала головой Саманта. – И как ты можешь думать об Уитни, когда мы с тобой уже двадцать лет как помолвлены?

– Это звучит очень романтично, но ты прекрасно знаешь, что мы с тобой не помолвлены, – хмыкнул он. – И никогда помолвлены не были.

– А вот и неправда! Мы с тобой обо всем договорились в тот летний день двадцать лет назад. Не может быть, чтобы ты об этом забыл.

– Забудешь тут, как же, когда ты постоянно напоминаешь об этой детской чепухе и мне, и всем в округе. Постарайся наконец усвоить, крошка Ларк, я не собираюсь на тебе жениться.

– Неужели? – с убитым видом воскликнула Саманта. – Ты очень огорчил меня, Каллен.