Полевой цветок - Джилл Мэри Лэндис Страница 2

Шагов ее совсем не было слышно, когда она пересекла поляну и подошла к мулу и двум лошадям, привязанным друг возле друга у сосен. Своего рыжего пони она использовала только для верховой езды и никогда не вьючила. Мул являл собой замечательное зрелище: он был нагружен мешками из бизоньей шкуры с капканами для бобров, а также узлами и тюками с вещами, необходимыми для того, чтобы выжить в дикой местности. Сумка из мочевого пузыря бизона с каймой из оленьей шкуры, две пары снегоступов и круглые ивовые обручи, на которых растягивали и сушили шкуры бобров, – все это висело на веревках, прикрепляющих эту груду вещей к спине мула. Дэни и Джейк все лето сушили и клеймили бобровые шкурки. Сейчас они, сложенные в пачку и связанные, лежали на спине большой гнедой лошади Джейка. У Дэни было много вяленого мяса и солидный запас пеммикана – индейских лепешек, приготовленных из высушенного и размолотого в порошок мяса бизона, смешанного с сушеными ягодами и топленым жиром.

Дэни еще раз проверила крепления на муле и гнедой лошади и затем соединила привязи этих вьючных животных с направляющей веревкой. Она остановилась возле своей лошади и бессознательным движением надвинула шляпу дальше на лоб, прежде чем поправить свой кожаный пояс. Сделанный из темно-коричневого меха выдры и змеиной кожи, пояс этот стягивал борта ее куртки из оленьей кожи. Мягкая просторная рубашка из домотканой материи, своим размером в два раза превосходящая размер тела Дэни, свисала ниже ее бедер, и нижний конец ее был виден даже под длинной бахромой куртки.

К луке седла была привязана сумка, сделанная из головы медведя. Про себя Дэни называла эту сумку «всякая всячина», потому что клала в нее все то, что, по ее мнению, могло понадобиться ей в дороге. Она открыла сумку, достала из нее пистолет и сунула его за пояс.

Порывшись во «всякой всячине», она вытащила из сумки нож с костяной рукояткой и лезвием длиной почти в фут. Он лежал в футляре, украшенном бисером. Она аккуратно засунула его за голенище своего сапога-мокасина, отделанное изнутри мехом горностая. В тот момент, когда пальцы ее коснулись нежного роскошного меха, она вспомнила тот день, когда Большой Джейк обменял восемь ценных шкур на эти сапоги. Дэни нежно погладила голенища сапог и подтянула их повыше. Она носила штаны из оленьей кожи с бахромой, ставшие жесткими оттого, что Дэни часто переходила вброд ледяные речки.

Джейк одевал Дэни как мальчика с того дня, как нашел ее. Он говорил ей, что надеется «одурачить дураков», которые могли причинить ей неприятности, если бы знали, что она девушка. И они с ним «дурачили дураков» многие годы.

– Ты единственная белая девушка по эту сторону Миссури, которую я знаю, – не раз говорил ей Джейк, – и будет лучше, если здешние отпетые головорезы не будут знать об этом.

Дэни вскочила в седло. Она надеялась, что какими бы ни были неприятности, которых Джейк избегал, они по-прежнему будут обходить ее стороной.

Глаза ее снова наполнились слезами, когда она потянулась к рогу для пороха и патронной сумке, висевшим на кожаных ремнях, прикрепленных к луке ее седла. Эту амуницию ей меньше всего хотелось надевать на себя. Раньше перед тем, как они покидали лагерь, Джейк всегда проверял, все ли необходимое для выживания в пути она взяла, и говорил ей низким хриплым голосом:

– Нож.

– Есть, – отвечала она.

– Рог для пороха.

– Есть.

– Патронная сумка.

– Есть.

– Форма для литья пуль.

– Есть.

– Шариковый винт.

– Есть.

– Шомпол.

– Есть.

– Пистолет.

– Есть.

– Зубы и нос.

– Есть.

Каждый раз, перечисляя предметы этого, казавшегося бесконечным, списка, висевшие на ремнях, опоясывающих ее тело, Джейк заканчивал его новой шуткой, и их путешествие начиналось с радостного смеха.

Теперь эти воспоминания лишь усиливали ее печаль.

Дымчатые глаза Дэни последний раз посмотрели туда, где недавно была дверь их жилища.

– Прощай, Большой Джейк, – прошептала она с волнением. – Спи спокойно.

Она позволила своим мыслям свободно блуждать, когда ехала через хвойный лес, через холмы и обширные зеленеющие луга, которые через несколько недель покроются белым покрывалом. До смерти Джейка Дэни с радостью и нетерпением ждала начала осенней охоты, чтобы целиком уйти в этот нелегкий труд. Она надеялась, что работа поможет ей успокоить свои издерганные нервы, поскольку все лето ее что-то мучило, какое-то чувство, которое она не могла описать. У нее появилась неизъяснимая потребность проехать по горам и холмам, и отыскать то, что ей необходимо. Это была невыполнимая задача, потому что она представления не имела о том, что ей нужно искать.

В течение всех теплых летних месяцев она чувствовала, что внутри нее растет какое-то незнакомое томление, пока оно не забурлило прямо под ее кожей. В последнее время она стала очень раздражительной и нервной. Если Большой Джейк и замечал что-нибудь, он ничего не говорил ей. Дэни жалела, что сама не заговорила с ним об этом странном ощущении, но теперь было слишком поздно сожалеть о чем-либо.

Солнце грело сильнее по мере того, как приближался полдень. В такую погоду трудно поверить, что зима не за горами. «Ничто не может задержать приход зимы», – всегда говорил ей Джейк. Именно эти слова он сказал в последнюю ночь своей жизни. В ту ночь Большой Джейк казался менее разговорчивым, чем обычно: он дольше смотрел на огонь в печи и пил свой янтарный виски, прежде чем лечь на узкую койку, стоящую у бревенчатой стены землянки. Непонятное напряжение продолжало мучить Дэни, и она вышла в бодрящую темноту прохладной осенней ночи. В горах вокруг их землянки кипела жизнь, было полнолуние, и она знала, что ей трудно будет заснуть. Поэтому она решила погулять. Она даже не пожелала Джейку доброй ночи. Утром уже было слишком поздно говорить ему что-либо. В их маленькой комнатушке стояла полная тишина – скорбная тишина, возвещавшая о его кончине. Она знала еще до того, как, пытаясь разбудить, начала его трясти, что Джейк Фишер отдал Богу душу, как говорили люди гор, когда один из них умирал.

Желая забыть вид холодного безжизненного тела Джейка, она вновь сосредоточилась на окружающей ее местности. Двигаясь в северном и западном направлениях, Дэни постоянно искала глазами приметы реки, которая выведет ее к Моузу Хадли. Вскоре она миновала небольшой приток и подсчитала, что достигнет его жилища только через полтора дня.

Если Моуз Хадли не захочет ее сопровождать, то она отправится в Хами Боун Холлоу, большую долину, имеющую форму чаши, где осенью собирались охотники, ставящие капканы. Если бы Джейк был жив, то они скорее всего поехали бы по этому же маршруту и встретились с другими охотниками, прежде чем продолжать путь вдвоем. Дэни с некоторым беспокойством думала о предстоящих встречах с другими мужчинами. Если раньше Джейк помогал ей выдавать себя за мальчика, то теперь ей придется одной хранить свою тайну. Мысли эти наполнили ее душу смешанным чувством ожидания и страха.