Чужая жена - Джулия Тиммон Страница 2

— Странно, что я вдруг вспомнил о ней, — словно оправдываясь, произнес Генри. — Эта история — дело прошлое. — Он кашлянул. — Давай-ка лучше перейдем к настоящему. К замку, который нам предстоит отреставрировать.

Курт больше не сопротивлялся, поняв, что отвязаться от Генри все равно не сможет. Мечты о Филиппинах мало-помалу блекли в его воображении, уступая место мыслям о новом проекте.

— Замок Солуэй, испокон веков принадлежащий семейству Солуэй, небольшой, расположен почти на границе с Англией, — деловито начал Генри. — Построен в четырнадцатом веке, естественно как оборонительное сооружение. Долгое время, почти сто лет, пустовал. Принадлежит наследнице графского рода, пятидесятипятилетней Мораг Уиндленд. Уиндленд с рождения проживает в Штатах, недавно похоронила мужа-миллионера. Возможно, именно его смерть повлияла на нее столь странным образом, но безутешная вдова вдруг возжаждала отреставрировать замок и превратить его в отель.

— Ты лишаешь меня отдыха ради создания заурядной гостиницы? — спросил Курт, недовольно хмурясь.

— Это будет вовсе не заурядная гостиница, — поспешно произнес Генри, не позволяя гневу приятеля разгореться. — Мораг Уиндленд хочет, чтобы ее замок выглядел в точности, как несколько веков назад, и готова заплатить любые деньги. Этого добра, к слову, покойный муженек оставил ей в изобилии. В замке большая библиотека и архив с документами. История рода Солуэев весьма занимательна. Жену прадеда Мораг Уиндленд отравила его ревнивая любовница, пробравшись в графскую спальню. Одна из дочерей этого прадеда была талантливой художницей, ее картины хранятся в замке. В общем, миссис Уиндленд рассказала мне о своих предках уйму интересного. Ты не пожалеешь, что согласился на эту работу, голову даю на отсечение.

— Разве я сказал, что согласился? — Курт, еще четверть часа назад убежденный в том, что отказаться от поездки на Филиппины его не заставит ничто, был заинтригован и готов хоть завтра отправиться в старинный замок Солуэй, но продолжал упрямиться, набивая себе цену.

— Я же чувствую, что ты вот-вот сдашься, — проницательно заметил Генри. — Я и сам съезжу с тобой. Очень хочется взглянуть на замок. Миссис Уиндленд ждет нас там послезавтра. — Он выдержал паузу. — Итак?

— Ладно, уломал, — с нарочитой неохотой ответил Курт. — Но помни: ты теперь мой вечный должник.

— Разумеется! — обрадованно воскликнул Генри. — Кстати, забыл сказать. Миссис Уиндленд хочет, чтобы внутренняя отделка замка по возможности была воссоздана. А все нововведения соответствовали современному уровню жизни, но при этом не нарушали атмосферы старинного сооружения. Имей это в виду.

— Угу. Аромат веков… — Курт почесал затылок, настраиваясь на серьезный лад. Возрождать старинные замки, которыми Шотландия славится на весь мир, за десять лет работы архитектором-реставратором ему доводилось не раз. Он знал по опыту, что в одиночку заниматься скрупулезными исследованиями и составлением проекта реставрации просто невозможно, поэтому спросил: — Так ты говоришь, Ланс в отпуске?

— Да, но не волнуйся, я не собираюсь взвалить всю подготовительную работу на тебя одного, — успокоил приятеля Генри, угадав ход его мыслей. — Дам тебе в помощницы Нэнси Минтон. Она работает у нас полтора года. Грамотный, эрудированный профессионал.

— Нэнси Минтон? — переспросил Курт, перебирая в памяти имена известных ему реставраторов. — Никогда о ней не слышал.

— Ей двадцать шесть лет, — сказал Генри. — Она еще неизвестна, но лет через пять, помяни мое слово, о ней заговорит вся Шотландия. У Нэнси несомненный талант.

Курт вздохнул, думая о том, что в жизни все не случайно: он был вынужден отложить долгожданный отдых, зато получал возможность пообщаться с многообещающим коллегой. Бездарного или посредственного сотрудника Генри Хонникер не потерпел бы в отцовской фирме и уж тем более не окрестил бы «несомненным талантом».

— Ладно, говори, где именно находится замок и к которому часу миллионерша Мораг будет ждать нас послезавтра, — произнес Курт, рассеянно глядя на экран телевизора.

Генри назвал адрес замка, и разговор завершился.

Положив трубку, Курт с тоской взглянул на красочные рекламные буклеты, что лежали на широком диванном подлокотнике, и мысленно пообещал Филиппинам явиться к ним на свидание сразу по окончании очередной работы.

Было двадцать минут двенадцатого. Идти по-прежнему никуда не хотелось, смотреть телевизор — тем более. Курт протянул руку к телефону, вспомнив про Розмари и подумав, что стоит предупредить ее о своем отъезде, но, едва прикоснувшись к трубке, передумал.

С Розмари их связывали странные отношения. Независимая и самодостаточная красавица шла по жизни смело и уверенно. В тридцатилетнем возрасте она уже была владелицей и довольно толковым руководителем небольшой, но пользующейся в Эдинбурге популярностью дизайн-студии. Курт уважал ее, восхищался ею, но не любил. Розмари его, по всей вероятности, тоже. Они встречались редко и, по сути, не были связаны никакими обязательствами. Если Курт не звонил Розмари неделю, две, а то и месяц, она спокойно продолжала заниматься своими делами и, наверное, ни на секунду не задумывалась о том, все ли с ним в порядке. Иногда она сама ему звонила, порой отправляла электронные письма, но Курт не любил Интернета и заглядывал в свой ящик довольно редко.

Обязательства… Курт поудобнее лег на диване и представил вдруг, что у него есть не просто красивая женщина, которая не прочь время от времени провести с ним вечер, а подруга, готовая ждать его из поездок, выслушивать подробные рассказы о восстановлении древних замков и церквей и проводить с ним отпуск.

Его мысли плавно перетекли на Нэнси Минтон — двадцатишестилетнего архитектора из Глазго, обладательницу несомненного таланта.

Интересно, какая она? — подумал он. Веселая или скучная? Полная или худая? Высокая или маленькая? Симпатичная или не особенно? Молчунья или любит поболтать? Как относится к мужчинам?

В его воображении, совсем недавно занятом сценами беззаботной островной жизни, замелькали женщины — в основном те, которых он когда-либо знал. Блондинки, брюнетки, рыжие, худенькие, пышнотелые, кокетливые, бойкие, застенчивые, хохотушки… Вскоре от этого калейдоскопа образов у него голова пошла кругом. Он вскочил с дивана, энергично ею тряхнул, прогоняя назойливые видения, и громко произнес:

— Разве имеет значение, что собой представляет эта Нэнси как женщина? Совсем никакого! Я собираюсь с ней работать, а не роман крутить. Труд и любовь — вещи несовместимые. О чувствах я подумаю позднее, когда наконец-то доберусь до Филиппин.

Он улыбнулся, с удовольствием потянулся и дал себе еще одно обещание, опять твердо веря в то, что сумеет его сдержать. Смотреть на Нэнси Минтон, какой бы она ни оказалась, исключительно как на помощника по работе и подающего надежды реставратора. Радуясь этому мудрому решению и мысленно строя планы на будущий день, — ему предстояло подготовиться к поездке и позвонить в турагентство, чтобы перенести срок путешествия, — он прошел в ванную с намерением принять душ и тут же лечь спать.