Блаженная несвобода - Елена Кшанти Страница 2

Но он все-таки зашевелился, попытался подняться.

— Лежи, — сказала она, — я думать буду.

А сама на дорогу смотрит, ждет, когда попутка появится, чтобы до ближайшей больницы довезла. Но он как будто прочитал ее мысли.

— Не вздумай меня в больницу везти, — пробормотал еле слышно.

Стеша удивилась:

— Почему?

— Потому что не надо.

— Вот те раз, а что мы тогда делать будем?

— Ничего, сейчас я отдышусь немного, поднимусь, ты меня до ближайшей деревни доведи. Мне отлежаться надо немного, это у меня уже было.

— Что было?

— Да сотрясение небольшое.

— А почему кровь изо рта?

— Потому что язык прикусил.

Она с облегчением вздохнула. Может быть, обойдется.

Но тут вдруг рейсовый автобус остановился, индусская братия из окон выглядывает, а кондуктор уже двери распахнул. Заботливый все-таки народ индийский.

А иностранец машет: езжайте, мол. Индусы растерялись, смотрят на девушку. А что она может поделать? Только плечами пожала. Они захлопнули дверь и дальше поехали.

Ну ничего, минут через пять подгреб он под себя ноги и встал, пошатываясь. Только дошел до обочины и опять сел.

Вообще-то эту дорогу она уже хорошо знала, ездила по ней раньше, и вспомнила, что за пригорком какое-то поселение есть. Туда она с ним в обнимку и направилась. Трудновато было с постоянными приседаниями идти, тело его в вертикальном положении легче не стало, но кое-как добрались.

Это была небольшая, но чистая комната, слабо освещенная маленькой настольной лампочкой. На столике стоял теплый дал со специями и рисом, в маленьких железных тарелочках лежали пикули и горячие чапати. Окно было занавешено цветастым куском ткани, явно бывшим когда-то красивым сари. А из маленького приемника доносились звуки вечерней пуджи.

Иностранец лежал на натуральной плетеной кровати, какие еще нередко встречаются на юге и редко здесь, на севере, и его бледное лицо походило на лицо, выточенное из камня. Маленький ягненок то и дело заскакивал в комнату и, постояв, уходил обратно. Пахло молоком и свежим навозом. Оба мотоцикла стояли во дворе, ей все-таки удалось их по очереди пригнать, благо, что деревня действительно оказалась рядом.

Пожилая индианка принесла подслащенное молоко и молча удалилась, оставив их вдвоем. Пришлось сказать, что они муж и жена, по-другому общение мужчины и женщины индусы не понимают. Проверено.

— Может, я все-таки съезжу за врачом? — спросила Стеша, поправляя ему подушку.

— Не надо, — отрезал он, — лишнее. Врач даст мне транквилизаторы и заставит спать. Сотрясение иначе не лечится.

— Ну все-таки… — опять возразила она.

— Я сказал! — грубо оборвал он, но потом смягчился, посмотрел в ее бездонные глаза и добавил: — Ты отдохни, завтра я скажу, что необходимо купить в аптеке, а теперь надо спать.

Хорошо сказано, но кровать-то одна! Индианке и в голову не пришло предоставить что-то дополнительно. Стеша, конечно, понимала, что он в таком состоянии и не подумает ее тронуть, да она его, в общем-то, и не боялась. Просто она знала, что ей будет трудно самой — всю ночь ворочаться и преодолевать разные энергетические вибрации, которые как понесут… Ей главное с мужчинами дистанцию соблюдать. Тогда Стеша спокойная, как удав. В противном случае все иначе. А вторую кровать просить поздно. Пока они ужинали да молоко пили, хозяева уже спать легли, на их половине свет потушен.

Стеша сидела на крыльце, у ее ног мягко посапывал любопытный ягненок. Хотелось взять мотоцикл и уехать. Все, что сегодня произошло, ей совершенно не нравилось.

Почему он отказался от больницы? Что еще за капризы? Отказался, так и лежи тут сам, я-то почему должна страдать? Почему я должна таскать его до туалета, постоянно боясь, чтобы он опять не навернулся от внезапного головокружения, подносить ведро, когда его тошнит, и мыть за него посуду?

Ей хотелось домой, в свою родную одинокую кровать с изображением Божеств над изголовьем, с портретом Джецун на алтаре, с тихо звучащей европейской музыкой из старого магнитофона.

Стешу никто не держал, она могла встать и уехать, но какое-то необъяснимое чувство долга, что-то явно не законченное и не исправленное не отпускало ее. И она сидела на крыльце и смотрела, как в отдалении, где протекала река, густая насыщенная темнота соприкасалась с высвеченной серебром молчаливой долиной. И Стеша, взглядом пересекая пространство, видела, как там танцевала Кандарохи, тихо и плавно скользя по глади этой лениво текущей реки, и ласково улыбалась невидимым человеческому глазу всевозможным проявлениям существ.

Когда Стешины мысли вернулись обратно, она признала, что была косвенно виновата в этой ситуации, и надо теперь ее исправлять.

Парень был симпатичный, на таких женщины клюют, но Стеша обычно не клевала. Просто она раз и навсегда завела себе правило: не очаровываться, чтобы не разочаровываться. И старалась следить за этим со всей тщательностью.

Но если все-таки говорить начистоту, то ей с самого начала не были интересны иностранцы. Ей больше нравились индусы.

Для справки. Индийские мужчины симпатичны, влюбчивы и очень сентиментальны. Они чтят семейный уклад, очень заботятся о жене и детях и, как правило, не склонны к изменам. Недаром многие русские женщины, вышедшие замуж за индийских мужчин, чувствуют себя счастливыми.

Но иностранке лучше с ними общаться на расстоянии, так как лирические отношения иностранок с индийскими мужчинами моментально распознаются и клеймятся местным населением несмываемым позором. Исключение составляет только замужество.

Смазливые, загорелые и всегда веселые индусы притягивали ее воображение, и каждый день, выезжая на своем мотоцикле, она с благодарностью принимала их нескрываемое восхищение, внимание и нескончаемый поток приветствий. Их улыбки лучились по всем улицам и сливались в единый поток радости, и ее тягостное одиночество из-за лишения общения с соотечественниками и близкими друзьями полностью исчезало в этом лучащемся потоке. И Стеша думала — как же можно не любить эту страну, страну, которая лучится этой единой солнечной улыбкой, страну огромной всепоглощающей любви и благожелательности, страну божественных сказок, навсегда застрявшую где-то в Средневековье и ревниво охраняющую свою антикварную модель общества?

Иностранцы же были какие-то аморфные, вечно погруженные в самих себя, в великие задачи по спасению Тибетской культуры или в свои собственные тусовочные компании. Среди них были и просто чудаки, которые, не получив признания у себя на родине, приезжали отрываться в Индии. И, несомненно, среди них были очень интересные люди, но ее позорный несовершенный английский выстраивал между ними барьер, который, впрочем, она и не собиралась преодолевать, не усматривая в этом насущной необходимости.