Сердцеед - Ким Уолен Страница 2

– Передавай Мисси привет от меня.

– Хорошо.

– И... спасибо за... Ну, ты понял меня.

Он кивнул, одарив ее озорной улыбкой:

– Да. Увидимся утром в церкви.

– Конечно. Утром. Приятного тебе вечера.

Сэм вышел. Лаки постояла, нахмурившись, потом внезапно, словно очнувшись, повернулась и выскочила из дома, хлопнув дверью.

Со своего места на хорах Лаки могла прекрасно видеть всех прихожан методистской церкви города Фридома, штат Теннесси. Ее родители, Джим и Элейн, обычно сидели на скамье в середине третьего ряда с конца по левой стороне. Лаки пела в церковном хоре с двенадцати лет, а до этого тоже сидела там, внизу между ними, сжатая с двух сторон. Нельзя сказать, что она очень любила и умела петь, но ей казалось забавным смотреть на прихожан сверху во время службы, так что с тех пор она прочно заняла место среди хористов.

Эммет Раклз имел привычку засыпать сразу после «Отче наш», во время проповеди. Именно поэтому он всегда занимал самое последнее место в дальнем ряду, под балконом. По давно заведенному обычаю все делали вид, что не слышат его храпа, хотя даже с хоров, если присмотреться, можно было разглядеть его отвисшую челюсть.

Ламар Томпсон сидел как истукан, с непроницаемым каменным лицом. За шестнадцать лет Лаки не могла припомнить ни единого случая, чтобы он двинул хотя бы мускулом, внимая очередной речи преподобного отца Холкома. Ламар сидел в центре второго ряда от начала.

Никто и никогда за всю историю методистской церкви города Фридома не садился на первый ряд. Это воспринималось как святотатство. Хотя нет, однажды это все-таки произошло. Кузина Минни Робертс, Сью Эллен, приезжавшая иногда в гости из Мемфиса, как-то раз, зайдя в храм, села ровно посередине первого ряда, вызвав тем самым общий неодобрительный вздох всех присутствовавших. С тех пор Минни Робертс никогда не ходила в церковь вместе со своей кузиной.

Рассматривая прихожан, Лаки беспокойно вертелась на стуле. Она взяла с собой подушечку, но та не очень-то помогала – рана все равно побаливала и зудела. Внезапно ее взгляд остановился на Сэме, сидевшем прямо за ее родителями. Он тоже посмотрел на нее, понимающе кивнул и усмехнулся. Лаки с трудом удержалась, чтобы не показать ему язык. По счастью, она вовремя одумалась. Элоиз Хантер, местная преподавательница игры на фортепиано, суперинтендант воскресной школы и пианистка методистской церкви города Фридома, осуждающе смотрела на нее. Впрочем, дорогая Элоиз осуждающе смотрела на всех.

Сэм сидел на этом месте еще в те времена, когда живы были его родители, то есть до того, как он уехал учиться сначала в колледже, потом в медицинской школе и наконец открыл собственную практику в Мемфисе. Марта и Кип Керки были лучшими друзьями Джима и Элейн Стивенсон. Они жили в соседних домах и провели вместе немало незабываемых дружеских вечеров, наполненных теплотой и взаимной любовью. Сэм и Лаки росли как брат и сестра. Это было замечательно, потому что, к сожалению, родных братьев и сестер Лаки не имела. Но Кип умер, когда Сэму было шестнадцать, и все непоправимо изменилось. А в прошлом году неожиданно умерла Марта. Сэм вернулся домой, чтобы быть рядом с младшим братом в том единственном на свете месте, где родители хотели растить Джей-Джея, – во Фридоме.

Хор встал. О Боже, она опять замечталась непонятно о чем. Лаки осторожно поднялась, стараясь не замечать тянущую боль раны, перелистала сборник церковных гимнов, нашла страницу сто сорок два и присоединилась к хору, исполнявшему «Все певцы твои пришли отдохнуть».

Вдруг ее взгляд поймал прижавшуюся к Сэму Мисси Хокинс. Лаки непроизвольно сощурилась. В ком она не уверена, так это в Мисси. Они окончили школу одновременно, на год позже Сэма, и Хокинс дважды за последние десять лет выходила замуж и разводилась. А теперь явно имела виды на доктора Сэмюела Керка.

Лаки пыталась предупредить Сэма, но тот и слушать ничего не хотел. Иногда ей казалось, что Сэм так долго жил в большом городе, что вещи вроде развода или неверности перестали иметь для него значение. Ему было совершенно не важно, что Мисси в своих распавшихся браках не была кроткой невинной жертвой. Она всегда делала что хотела и когда хотела. Но Сэм, очевидно, не видел в этом проблемы.

А Лаки видела.

Хотя на это можно было взглянуть и с другой стороны. Возможно, это действительно не проблема для него и он значит для Мисси Хокинс гораздо больше, чем она для него. Лаки хорошо помнила, что у Сэма всегда было много девушек, все эти годы. Они проходили перед ней непрерывной чередой во время учебы в школе, приезжали вместе с ним из колледжа. Умные, красивые, возбуждающие, они никогда не оставались надолго. С Мисси Хокинс будет то же самое. Что же поделать? Сэм любит женщин, любит подарки, цветы, дорогие рестораны, кино, вздохи под луной. Но ему слишком быстро все надоедает, и он находит другой объект обожания.

Этот сценарий Лаки изучила до мельчайших подробностей. Неудивительно, что девушки Фридома и его окрестностей еще в школе прозвали Сэма Разрушителем сердец.

И она, его подруга детства и свидетельница многочисленных романов, не сумела уберечь от разрушения свое сердце. Однажды это случилось. Но она сумела оправиться поразительно быстро и впоследствии предпочитала об этом не вспоминать.

Их с Сэмом объединяло кое-что еще. Они были лучшими друзьями, лучшими друзьями до конца дней, как они сами говорили. Вот почему Лаки решила не думать слишком долго о Мисси Хокинс. Эта женщина исчезнет скоро из его жизни, как и все предыдущие. Во всяком случае, на это есть надежда.

Элоиза Хантер закончила гимн на непередаваемо фальшивой ноте. Хор сел. Лаки запоздало пробормотала «аминь» и плюхнулась на свое место, тут же пожалев об этой поспешности. Наконец началась проповедь.

Не прошло и пяти минут с начала более чем умиротворяющего монолога преподобного отца Холкома, как внимание Лаки привлек Джей-Джей, сидевший вместе с Картошкой на балконе прямо над головой Мисси Хокинс. Мальчишки швыряли вниз обрывки бумаги, без сомнения, распотрошив церковный бюллетень, и явно метили в тщательно уложенные бесцветные волосы Мисси.

Видимо, она потратила столько лака на свою прическу, что даже не почувствовала легкого прикосновения новых украшений. Скоро она стала похожа на аляповатые золотые рождественские снежинки, которыми в магазине Ларсона наряжали искусственную елку в витрине.

Лаки самодовольно усмехнулась, но тут же одернула себя. Ты же в церкви, сказала она себе, нельзя быть такой злобной, такой нетерпимой, такой...

Внезапно все поднялись. Неужели преподобный отец Холком уже закончил? Лаки взглянула на часы. Одиннадцать пятьдесят восемь. Методисты всегда заканчивали службу до двенадцати. Эта старая хорошая традиция позволяла им приходить в закусочную Баффи раньше баптистов. И было просто замечательно, что преподобный отец Холком никогда не нарушал эту традицию. Однажды к ним приехал новый священник, не знакомый с этим золотым правилом. Проповедь закончилась в двенадцать пятнадцать, баптисты заняли лучшие места у Баффи и изничтожили всех жареных цыплят к тому моменту, как там появились методисты. В тот день Ламар Томпсон ел за обедом только ножки и крылышки, что было для него просто личным оскорблением.