Набор фамильной жести - Ирина Алпатова Страница 2

– А где он, этот архив? – осторожно спросила Паша.

– Понятия не имею. Эта чокнутая шантажистка куда-то спрятала бумаги, если, конечно, они у нее и в самом деле сохранились. Ужасно, если они существуют и до них доберется кто-то чужой. – Маман даже поежилась.

– А нельзя ее как-то уговорить не делать этого?

– Маразматичку, одержимую жаждой мести? Она ненавидит всех нас, всех, просто потому что мы существуем. Она писала мне письма с угрозами. Ее целью стало разрушить мою жизнь, понимаешь? Разрушить нашу семью. Вот теперь еще кто-то из ее подручных взялся за тебя.

Вообще-то в подметных письмах никаких угроз не было, Паша помнила точно. Но от этого на душе легче не становилось. Подумать только, кто-то ненавидит маман.

– А… может, она хочет денег?

– Зачем ей деньги? Она живет на всем готовом в пансионате. Я, между прочим, оплачиваю ее содержание, обходящееся мне в копеечку, и еще должна платить деньги неизвестно за что?

– А когда был жив папа, она тоже угрожала?

– Нет… Возможно, она до конца его дней на что-то рассчитывала. Люди с травмированной психикой живут в своем вымышленном мире… А когда Николая не стало, она поняла, что никогда не получит желаемого, и началось – письма, угрозы. Ведь мы остались одни… – голос матери дрогнул.

И вот тут к Паше пришло решение.

– Маман, а что, если я к ней съезжу? В этот пансионат. Может быть, она скажет, где папин архив. Вдруг я смогу ее уговорить? И она же вроде как зовет к себе… – В этот момент Паша действительно рвалась в бой и верила в свой успех. Ну или почти верила.

– Поедешь? Ты?! Не говори глупости. Я тебе запрещаю даже думать об этом!

Резкость маман была как пощечина, и Паша невольно отшатнулась, но потом взяла себя в руки. Мать была очень расстроена, и это все объясняло. Но Паша в самом деле могла хотя бы попытаться сделать что-нибудь для нее, для всей их семьи.

В конце концов маман сама поняла это и сдалась.

– Хорошо, поезжай, – сказала она Паше, – и покончим с этим раз и навсегда.

Маман написала письмо главврачу пансионата, и Паша отправилась в путь.

Пашина попутчица, тетенька в необъятной стеганой куртке и вязаной шапке с надписью «адидас», уже в десятый раз проверяла и увязывала свои многочисленные сумки, так и норовя толкнуть кого-нибудь своим пудовым задом. Паша попыталась вжаться в стенку вагона и отвернулась к окну – уж очень многое повидала на своем веку стеганая куртка. Электричка, резво мчавшаяся вперед, вдруг резко затормозила, а Паше показалось, что на нее уронили мешок, набитый камнями.

– Тпру! – на весь вагон рявкнул чей-то сердитый голос. – Не дрова везешь!

Кто-то взвизгнул, кто-то засмеялся, только Паше было не до шуток, она вообще не могла ни охнуть, ни вздохнуть. Вот так и сидела, не дыша, пока тетка, сопя, сползала с нее, а потом еще и одарила грозным взглядом. Само собой, на острых Пашиных коленках не очень-то посидишь.

Наконец Паша перевела дух и пошевелилась. Она поднялась, застегнула на «молнию» куртку и несколько раз осторожно переступила на месте – слава богу, ноги целы, – повесила на плечо свой любимый рюкзачок и пристроилась в очередь на выход.

– Сынок, а шарфик-то, шарфик вон оставил!

Паша оглянулась только тогда, когда старушечий голос повторил это у самого уха и чья-то рука тронула ее за плечо. Так это же она «сынок» и есть! Действительно, маленькая аккуратная старушка протягивала ей малиновый шарф, самолично связанный Татьяной. И в самом деле оставила.

«Ах» или «ух», ну что-то подобное издала бабуля, встретившись с Пашей взглядом, и вернулась на свое место – один сплошной укор. Паша ее отлично поняла: «Что же это за молодежь нынче пошла, не отличишь – где девка, а где парень». Она слышала это не раз, так что уже привыкла.

– Спасибо! – бодро поблагодарила обескураженную бабушку Паша и быстренько обмотала своего любимого пушистого удава вокруг шеи – на улице не лето.

Вокзальчик оказался крохотным, как будто позаимствованным из набора детской железной дороги – желтая коробочка со скрипучей дверцей, по бокам от нее два окна в частом переплете. И отчего это вдруг непонятное предчувствие, что-то вроде тревоги, шевельнулось в Пашиной груди? Но она не собиралась поддаваться панике и встала к единственному окошку в стене следом за щуплым дедком с большущим рюкзаком. Огляделась.

Почти все пространство зала ожидания занимала деревянная парковая скамья. Интересно, как ее сюда заносили? А может, никак? Вначале была скамья, а вокруг нее уже и возвели это игрушечное здание? По крайней мере, скамья выглядела монументально и солидно, куда презентабельнее самого вокзальчика. Паша так и не успела решить этот непростой ребус, потому что дедок отошел, уступив ей место у кассы.

В окошке сидела большая круглая голова в бигудях. То есть бигуди видно не было, но они легко угадывались под тонкой косынкой, расшитой золотым люрексом.

– Мне билет до Крюков, – попросила Паша, не без почтения глядя на это великолепие.

– Куда? До Крюков? – громко переспросила голова и не без удовольствия, как показалось Паше, провозгласила, что сегодня автобуса нет, автобус туда по будням ходит только во вторник и четверг. Плюс два выходных. График такой.

– Как это?! А мне сегодня надо. Что значит, сегодня нет?! – Паша готовилась, конечно, ко всяким сложностям, но не подозревала, что они начнутся так скоро.

– А то и значит, что по будням – во вторник и четверг. Это вам, девушка, не Сочи, народ валом не валит. Своих, когда надо, на рафике возят. А так никто пустой автобус туда-сюда гонять и бензин даром жечь не будет. Кого возить-то? – И голова отвернулась.

Паша почему-то всегда вызывала неприязнь у толстых больших женщин, по крайней мере, ей так казалось. Вот и теперь, она видела только эту самую голову, но знала, что кассирша большая и толстая; а та видела лишь Пашино лицо в окошке, но тоже знала, что Паша щуплая и маленькая, а если к тому же убрать толстые подошвы ботинок…

Это что же получается? Ей торчать здесь до следующего утра?! И где прикажете спать – на этой вот монументальной скамье?! Паша все еще смотрела на невзлюбившую ее тетку. Наконец та снизошла до совета и сказала небрежно:

– На такси едьте. Берите и едьте!

И Паша отправилась брать.

Вообще-то она вышла на улицу, совершенно уверенная в том, что про такси Золотая Голова сказала ей просто так, чтобы поскорее отвязаться, но нет, кассирша не обманула. Сразу за углом на небольшом заасфальтированном пятачке стояло «лицо кавказской национальности», поигрывая связкой ключей. Несмотря на холод, куртка на джигите была расстегнута и из нее вываливался очень толстый живот в поперечную полоску. Кит-полосатик… пассажиры именно так и обтекали его, как мелкая рыбешка – заплывшего на мелководье великана.

Нет, отчего-то ехать с таким никуда не хотелось, вон и машина его стояла в стороне за кустарником, будто притаившийся в засаде хищник. Между прочим, словно в подтверждение Пашиных мыслей, увешанная сумками адидасовская тетенька только перехватила поудобней одну из своих кошелок и бодро потопала мимо, сопровождаемая презрительным взглядом джигита.