Розовое гетто - Лиз Айлэнд Страница 2

Абрикосовыми десертами специфика ее вкусовых пристрастий не ограничивалась. Сильвия обожала особым образом замаринованную горячую окру [6], какую можно найти только в Гарлеме, мятное печенье, которое выпекали лишь в подвалах универмага «Мейсис», длинные батоны и круассаны из французской пекарни в Бруклин-Хайтс. Она предпочитала полотняные носовые платки бумажным салфеткам и дешевенькое мыло «Лава» тому дорогому, кусок которого я однажды принесла ей в подарок, и могла отчитать любого, кто посмел бы положить в ее напиток лед.

Та еще была старушка.

Она не рассказывала мне ни о Писарро, ни о Эрнесте Хемингуэе или герцогине Виндзорской. Для этого мне следовало поступить к ней на работу пятью годами раньше. В основном разговор шел о ее вросших ногтях и кожных заболеваниях. Полагаю, когда тебе стукнуло девяносто четыре и ты вся чешешься, вспоминать давно умерших друзей-художников как-то не с руки.

Только-только поступив на работу, я первой заикнулась о ее мемуарах.

— Что это за воспоминания, Ребекка, с которыми ты ко мне пристаешь? — Сильвия сохранила малую толику акцента, но при желании могла говорить как уроженка одной из европейских стран, только осваивающая английский.

Я постаралась не выказать разочарования: прощай, мечты о литературной работе.

— Просто подумала… если бы вам понадобилась моя помощь в приведении в порядок ваших дневников…

Мои слова вызвали смех.

— По-твоему, я свихнувшееся древнее ископаемое, non?

— Нет, нет, — пролепетала я (ложь, конечно; именно так я о ней и думала).

— Понятное дело! Хочешь вызнать все мои маленькие секреты. К примеру, узнать, хорош ли был Кэри Грант [7]в постели.

— Нет, я… — Тут я шумно сглотнула слюну. — Секундочку. Кэри Грант?

Она злобно зыркнула, велела отнести в подвал грязное белье, а остаток дня меня игнорировала. Я начала подозревать, что дневники и не существовали. Может, Сильвия, как и я, не могла похвастаться близостью с Кэри Грантом.

Или наоборот.

Иногда в таунхаус заглядывал кто-нибудь из ученых, но всякий раз уходил разочарованный. Он мог просидеть несколько минут за тарелкой этих жутких пирожных с абрикосовой начинкой, слушая рассказы Сильвии о том, что у Джона Поля [8]Сартра дурно пахло изо рта. Обычно не требовалось много времени, чтобы понять: делиться ценной информацией Сильвия не собирается. И хотя она жила в Нью-Йорке с 1960-х годов, в период, когда я у нее работала, наиболее часто в ее доме бывали не знаменитости, а физиотерапевт, которого звали Чак, и Бернадина, старушка из Бронкса.

Сильвия оставалась для меня загадкой. Я даже не могла ответить на вопрос, чем я у нее занимаюсь. Не могла понять, почему она готова платить немалое жалованье за то, чтобы я была под рукой. Даже не представляла себе, каким ветром эту преклонных лет француженку занесло в Нью-Йорк.

Но опять-таки я не тратила много времени на волнения по этому поводу. Когда я начала у нее работать, мне было двадцать два, я незадолго до того переехала в Нью-Йорк, поэтому моя девяностолетняя работодательница не вызывала у меня жгучего любопытства.

Да и жаловаться было не на что. Первого числа каждого месяца я получала чек от мистера Р. Дж. Лэнгли, уполномоченного бухгалтера, управляющего активами Сильвии, благодаря которому считалась лучшей добытчицей среди своих соседей по квартире в Уильямсбурге. Тогда я была еще слишком молода, чтобы осознать: покупать французские батоны старушке и получать за это деньги, которых хватало на проживание в Нью-Йорке, сродни чуду.

А однажды утром — я собиралась на Манхэттен, чтобы выполнить очередное поручение Сильвии, — мне позвонили из офиса Р. Дж. Лэнгли, и впервые я говорила с ним лично. Он попросил меня (точнее, приказал) первым делом подъехать в его офис в Мидтауне.

— Что-то случилось? — спросила я.

— Да. У меня плохие новости. У мисс Арно воспаление легких.

— О нет! В какой она больнице?

Последовала пауза.

— Подробности я смогу сообщить вам только при личной встрече.

Пока я ехала в подземке, меня переполняла грусть. Бедная Сильвия, лежит в больничной палате, ест желе. Она терпеть не могла покидать свою замшелую квартиру. Я уже составляла список ее любимых вещей, которые могла бы принести в больницу.

Но настоящий удар ждал меня по прибытии в кабинет бухгалтера. Мистер Лэнгли перекинул белый конверт через широкое дубовое плато, которое выполняло функции его стола.

— Мы хотим поблагодарить вас за службу мисс Арно.

Я вытаращилась на чек. Сумма в два раза превышала мое обычное жалованье.

— Это за ваши последние недели работы плюс двухнедельное выходное пособие, — пояснил мистер Лэнгли. — Боюсь, мы должны с вами расстаться.

Он постоянно говорил «мы».

— А как же Сильвия?

— Если она поправится…

— Если! — взвизгнула я.

Он поморщился.

— Мисс Арно, как вам известно, в весьма преклонном возрасте, и состояние у нее крайне тяжелое. Если она выживет, то согласно ее желанию и желанию ее бенефициариев [9]мисс Арно перевезут в интернат, где ей будет обеспечен круглосуточный уход. Вы должны понимать.

Я не понимала. И кто такие эти бенефициарии? Они определенно не приходили к Сильвии, когда я у нее работала.

— Я хотела бы увидеться с Сильвией.

Морщинки озабоченности, которые разрезали его лоб, стали глубже.

— Не думаю, что это необходимо. Возможно, и нежелательно, учитывая ее нынешнее состояние.

С нарастающим раздражением я спросила:

— Можете вы по крайней мере сказать мне, где она находится?

— Я должен это выяснить у бенефициариев. Я поднялась, раздуваясь от праведного гнева.

Чувствовала, что говорю с главным бенефициарием. Может, даже единственным. И скользким типом.

— Отлично. Пожалуйста, выясните, мистер Лэнгли. Заверьте бенефициариев, что я хочу лишь одного: принести мисс Арно коробку ее любимых пирожных!

Я выплыла из его кабинета с раздувающимися на мачте парусами негодования.