Девушки начинают и выигрывают - Натали Крински Страница 2

Горячий Роб принадлежит совсем к иной породе, — и, должна признаться, я в жизни не встречала мужчины красивее. Он высок, темноволос, у него пронзительные голубые глаза и ямочки на идеально загорелых щеках. Знакомясь со мной на первом курсе, он протянул руку и ровным голосом произнес:

— Привет, я Роб. Я из Балтимора. У нас самый высокий в Соединенных Штатах процент заболеваемости гонореей.

К счастью, я до сих пор не пополнила эти статистические данные, а вот сам Горячий Роб имеет все шансы подцепить означенную заразу. Он играет в европейский футбол и не пренебрегает ни одной юбкой, не обращая внимания на расу, возраст и т. п. Я имею в виду, что ему достаточно наличия у женщины влагалища и пульса (не обязательно в этом порядке), чтобы попытаться затащить ее в постель. Большинство считает, что Горячий Роб обращает внимание только на самых красивых девушек. Это ложь: он никого не подвергает дискриминации.

Завидя эту парочку, я начинаю хохотать. Активист Адам прикрывает свой, по слухам очень приличный, член фиговым листком, а Горячий Роб — полосатыми трусами-тонг. На голове у него короткий синий парик.

— Привет, парни, — говорю я, стараясь сдержать смех.

Они загадочно улыбаются и кивают, а Активист Адам протягивает мне фляжку с какой-то таинственной смесью. Я осторожно пробую и, поскольку рвотного рефлекса она не вызывает, начинаю глотать, как Майкл Джордан в рекламе фруктового напитка «Гаторейд».

Жизнь — это спорт. Пей ее до дна. Скоро, если повезет, сознание у меня затуманится и мысль надеть розовое бикини-стринг будет казаться не такой уж плохой.

— Хло, — говорит Горячий Роб, — эта вечеринка должна тебе понравиться. Она похожа на секс-фабрику. Это твое царство.

Горячий Роб имеет в виду еженедельную колонку, которую я веду в «Йель дейли ньюс». Она называется «Секс в большом городе Вязов». Город Вязов — это Нью-Хейвен, а секс — самый ходовой товар в университетских городках по всей стране.

Активист Адам нюхает у себя под мышкой и делает страшное лицо.

— Поиграем в «хватай, трахай, женись»? — спрашивает он.

Это наше любимое времяпрепровождение со времен первого курса. Мы выбираем из толпы трех человек, одного из которых должны подцепить, с другим трахнуться, а третьего заполучить в мужья или жены. «Экзотическая эротика» — идеальное место для этой игры: здесь все пускается на самотек, и остается лишь голая правда — что не обязательно хорошо. Лично я предпочла бы замаскировать свою правду добавляющими привлекательности джинсами.

— Легко, — отвечаю я и выбираю первую тройку. Это пловчиха в одной лишь купальной шапочке, судя по виду, вполне способная задать трепку двум здоровым бугаям. Компанию ей составит бывшая пассия Горячего Роба, безымянная блондинка из Калифорнии. Она не более выразительна, чем посудное полотенце, но, по словам Роба, трахается как бешеная. Я оглядываюсь. Кто станет третьим?

— О! Нашла! — говорю я, замечая подходящую кандидатуру. — Вон та грудастая.

У Грудастой самая большая в мире грудь. В смысле, в нашем внутреннем йельском мире. Отсюда и ее прозвище. Горячий Роб и Активист Адам оба оставляют ее на второй тур: груди размером с мою голову вне конкуренции.

Внезапно ко мне подлетает моя подруга Кара, хватает меня за руку и тащит прочь от ребят.

— Хлоя-я-я-я! — верещит она, и ее техасский акцент прорезает гул толпы. — С тобой хочет познакомиться Максвелл Лайонс. — Последние слова она произнесла, почти задыхаясь.

— Кто? — переспрашиваю я. Понятия не имею, кто такой Максвелл Лайонс.

— Максвелл Лайонс, — раздраженно отвечает Кара. — Ну, ты знаешь, Максвелл Лайонс из «Пятидесяти самых красивых людей».

— Максвелл Лайонс из «Пятидесяти самых красивых людей»? — медленно повторяю я.

«Сумбур», выходящий в Йеле ежемесячный юмористический журнал (а я трактую понятие «юмористический» довольно широко), раз в год по традиции выбирает пятьдесят самых красивых выпускников и посвящает им целый номер, исключительно для того, чтобы остальные студенты чувствовали себя ущербными. Максвелл Лайонс, по всей видимости, красив.

Молодец, Максвелл.

— Ты его знаешь. Выпускник Брэнфордовского колледжа, — продолжает Кара, все больше возбуждаясь. — Одно время он встречался с Брин.

Я тупо смотрю на нее, по-прежнему не понимая, какой интерес беседовать со мной незнакомцу, которому с его именем самое место в сериале «Дни нашей жизни». В настоящий момент меня куда больше занимает мысль о пицце-пепперони и ванильном молочном коктейле из «Йорксайд пиццы».

— Откуда он знает мое имя и почему хочет со мной познакомиться? — спрашиваю я.

— Ну-у… — театрально тянет Кара и, захлебываясь, начинает выдавать по сто слов в минуту. — Понимаешь, мы стояли рядом с ди-джеем и говорили о суперзвездном члене, а потом он сказал…

— Кара, — прерываю я ее, — что такое суперзвездный член?

— Это когда ты считаешь кого-то всего лишь симпатичным, но поскольку он знаменит, то он… ну, очень привлекателен сексуально, и ты хочешь его подцепить. Например, как Адама Сендлера. Или того толстяка с усами из «Н Синк».

Человек, средний балл которого больше размера моей талии, сочтет подвыпившую Кару круглой дурой. Я не совсем понимаю, куда она клонит, но позволяю ей продолжить. Потому что вот такая я вежливая.

— Ну, значит, мы говорили о суперзвездном члене, а потом твое имя прозвучало в связи с твоей колонкой, и Макс сказал, что считает тебя красивой и даже крутой, потому что ты здесь вроде знаменитости.

Я пытаюсь все это переварить. Макс считает меня привлекательной? Мне начинает казаться, что Кара меня оскорбила.

— Значит, ты говоришь, — медленно начинаю я, — что он хочет познакомиться со мной потому, что я вхожу в Б-список знаменитостей Йеля. (Б-список только потому, что я всего лишь веду секс-колонку, а не снимаюсь в кино или прихожусь дочерью губернатору или президенту. Или миллиардеру.)

— Нет! — восклицает она. — Так ты согласна? — И, не дожидаясь моего ответа, она тащит меня к этому малопривлекательному персонажу.

Забавно наблюдать за людьми во время знакомства. Большинство, подобно мне, притворяются, что совершенно не представляют, что происходит. Я решаю, что применю эту тактику к Максвеллу Лайонсу. Хотя, как я узнала позже, он действительно не имел ни о чем ни малейшего понятия.

Мы с Карой беремся за руки и бежим (во всяком случае, стараемся бежать по траве на четырех-дюймовых каблуках) к Максвеллу, который стоит рядом с кабинкой ди-джея в окружении группы парней весьма посредственной, по сравнению с ним, внешности.

Внезапно его теория суперзвездных гениталий перестает иметь значение.

Кара, которую невозможно обескуражить, расталкивает парней и направляется прямиком к Максвеллу. И теперь мы стоим среди них, как два ягненка в окружении львов.