Два берега - Стелла Чиркова Страница 2

— Это тебя Анатолий ударил? — спросила Анна Владимировна. Спросила для проформы: насупленный и взъерошенный Толя стоял рядом с видом оскорбленной невинности.

— Нет, — сквозь слезы ответила Лиза, — я сама ударилась. Бежала и упала.

Лизу на всякий случай отпустили с уроков домой: она так и не перестала плакать — а Толя на следующий день пересел к ней за парту и списал у нее математику, а заодно и домашнее задание по русскому.

В классе их почему-то не дразнили, хотя с тех пор Толя и Лиза были неразлучны. Даже тогда, когда в девятом Лиза влюбилась в десятиклассника Диму, Толя продолжал провожать ее домой и встречать по утрам на углу еще погруженной в сумрак улицы. Любви к Диме Лизе хватило на полгода: потом выяснилось, что он интересуется только футболом и хоккеем, но при этом грубо лезет под кофточку и громко пыхтит в ухо. Лизе это не понравилось — верный Толя, ожидающий ее под дверью, был куда лучше. Ему можно было сказать, что придешь домой в три часа — и явиться в восемь, он не распускал руки, с ним можно было поговорить о фильмах, о подругах и даже о чем-нибудь исключительно женском.

Школьных подруг у Лизы не было — возможно, в этом была виновата дружба с Толей, но кроме него в классе девочка так ни с кем и не сошлась достаточно близко для того, чтобы возвести общение в статус дружбы. Первых друзей Лиза приобрела только в институте — кстати, тогда она была влюблена одновременно в актера Машкова и в молодого преподавателя Станислава Андреевича, за глаза прозванного студентами Сладким Стасиком. Толя в институт не поступил — недобрал два балла на экзаменах и отправился служить в Казахстан в войска ПВО. Толя писал Лизе страстные письма, не меньше двух в неделю, Лиза периодически ему отвечала. Потом в Лизиной личной жизни произошел кризис: Машков ей разонравился, Сладкий Стасик женился на преподавательнице английского, а однокурсник Саша, которому было разрешено приглашать Лизу в кино и украдкой тискать на задних рядах, бросил ее ради первой красавицы курса. И не просто бросил: стал распускать по институту грязные сплетни, которым мало кто верил, но все равно Лизе это было неприятно. Лиза затосковала, стала чаще писать Толе, а потом неожиданно сорвалась и поехала в казахские степи, где и расписалась со своим верным рыцарем. Домой Лиза вернулась умиротворенная и вполне счастливая. В институте еще немножко посплетничали про них с Сашей — и забыли: в общаге какая-то девочка забеременела от Сладкого Стасика — и это событие оказалось куда более интересным.

Толя вернулся из армии домой. Тут выяснилось, что он передумал поступать в институт.

— Жить надо, а не ерундой заниматься. Работать, а не книжечки читать, — заявил он жене.

На заводе ЗИЛ его приняли в штамповочный цех, а Лиза вскоре забеременела и бросила институт. Рядом с работающим Толей лекции и впрямь казались детской игрой, да и муж требовал горячих завтраков-ужинов, выглаженных рубашек и порядка в доме, так что времени на учебу не оставалось.

На домашний фронт были брошены обе бабушки — хрупкая на вид Лиза так и навевала мысли о помощи и поддержке. К тому же недоучившаяся Лиза была по-житейски очень умна и умело манипулировала родней — все вокруг считали ее идеальной женой и матерью, несмотря на постоянное присутствие в доме матери и свекрови. Лиза выучилась вставать по утрам, подавать мужу горячий завтрак (нередко приготовленный вечером одной из ее верных помощниц), она никогда не упоминала о том, что днем квартира убирается в шесть рук, последний лоск старательно наводила вечером, а после прихода мужа постоянно крутилась у него перед носом. Со временем Толя преисполнился к Лизе таким уважением за ее хозяйственное рвение, что даже друзья постоянно ставили ее в пример своим женам — по Толиным рассказам, она вытворяла просто невозможное, умела буквально все, со всем справлялась на пятерку и никогда не попрекала мужа. Толя был уверен в том, что именно он — глава семьи, и Лиза всячески его в этой уверенности поддерживала. В конце концов, последнее слово и должно оставаться за мужем, если он настоящий мужчина, — только слово это должно быть простым — «да, дорогая».

Толя мечтал о сыне, но родилась девочка. Лизина свекровь предложила назвать ее Жанной — оригинально и красиво. Толя согласился — он еще не до конца смирился со своим разочарованием.

Лиза была умной женщиной — и всего через четыре года, отводя дочку в садик, Толя рассказывал, что обычно мужчины хотят иметь сыновей, а вот он почему-то мечтал о маленькой ласковой девочке. Время шло, Жанна становилась все больше похожей на Лизу, и Толя так гордился этим, как будто сам нарисовал ее будущую внешность во время зачатия.

Второй раз Толя ждал уже дочку, а Лизе хотелось сына, но на этот раз судьба была не на стороне жены — у них родилась Катюша, названная так в честь Толиной бабушки, славившейся в семье долгой и счастливой жизнью.

Свекровь и мама Лизы практически поселились в доме: ведь теперь надо было помогать бедной измученной Лизочке с двумя малышами, да и Толя, приученный к трехразовым обедам почти ресторанного уровня и идеальным складкам на брюках, вовсе не собирался жертвовать своим комфортом, точнее, Лиза не собиралась жертвовать своим званием идеальной жены.

После второй беременности, которая далась ей так же легко, как и первая, Лиза совсем похудела, а и без того небогатая грудь окончательно превратилась в минус первый номер. Кто-то из старых знакомых, встретив ее на улице, поинтересовался, как она себя чувствует, и с тех пор Лиза стала завсегдатаем районной поликлиники. Каждый месяц она посещала кардиолога, невропатолога, гинеколога, и хотя ничего, кроме прекрасного здоровья, они у молодой женщины не находили, Лиза умела правильно ввернуть в подходящий момент реплику «вчера была у кардиолога», так что в семье никогда не забывали о хрупком Лизином здоровье и необходимости его беречь.

Лиза всегда получала то, что хотела, и любые обстоятельства умела обратить себе на пользу. Дочери росли с пониманием того, что мама ради них отказалась от блестящей карьеры, свекровь была счастлива иметь невестку, посвятившую себя мужу, Толя был уверен, что это он решил не заводить третьего ребенка, поскольку Лиза и так тяжело трудится и опять же — такая хрупкая.

Единственным человеком, который понимал Лизу, была ее институтская подруга Марина, рослая и излишне полная дама, из-за своей полноты выглядевшая на несколько лет старше ровесницы Лизы. Марина часто приходила в гости, сама принимала гостей, была шумной, доброй и открытой.

— Какая же ты, Лизок, счастливая, — восхищенно говорила она подруге за чашкой чая, пока свекровь гуляла с детьми, — как я тебе завидую, ты бы знала! Мой только и знает что пилить — и ужин холодный, и рубашки не выглажены. Где я, интересно, найду время на его рубашки и кормежку из трех блюд, когда за Петькой одной стирки на два часа, да потом еще полы мыть, да опять же из сада все равно мне забирать, и в магазин нестись сломя голову после работы… Попробовал бы сам так пожить! И еще хочет, чтобы я второго родила, представляешь? Как будто пеленки сам стирать будет и вставать по ночам! Твой вот стирал небось?

— Да нет, у нас бабушки как-то помогали, — тихо мямлила Лиза. — Толе и не пришлось почти…