Азбука любви - Сара Солвей Страница 2

Как-то раз мы с Салли занимались этим, но так как ни у нее, ни у меня тогда не было бойфренда, то мы просто время от времени тыкали циркулем друг другу в руки. И я тут же вспомнила, как колола любимый кожаный диван моей тети отверткой из игрушечного плотницкого набора, который мне подарил Санта. Тогда я тоже сидела и делала дырку за дыркой.

Салли пришло в голову смешать капли нашей крови. Она щелкала зажигалкой, и мы пели «Кумбайя» для пущей значимости происходящего. Салли сказала тогда, что мы теперь стали сестрами и ничто не сможет разлучить нас, даже парень.

См.: для Внутреннего Пользования, Марсы, Хочу Возмездия, Явная Выгода, Я Проснулась.

Я работаю секретаршей в информационном агентстве. Компания специализируется на составлении информационных бюллетеней для малых и средних предприятий. Я не люблю особо распространяться о том, где я работаю, чтобы никто не решил, что я хвастаюсь. Хвастать я не люблю, но иногда бывает и правда нелегко, когда все то и дело начинают приставать к тебе с вопросами, каково это — иметь такую интересную работу. Поэтому, наверное, все, кто работает в СМИ, и стараются держаться вместе. Но опять же я подметила одну странную деталь: при встрече друг с другом они всегда говорят о том, кем они СОБИРАЮТСЯ стать, а не о том, кем они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО работают в данный момент. Такое ощущение, будто они просто убивают лишнее время перед тем, как стать писателями, режиссерами, актерами или на худой конец художниками. По-моему, рассуждать о том, нравится ли мне моя работа или нет, просто глупо, потому что я просто не представляю, как бы я могла заниматься чем-то другим.

См.: Грезы, Ивашку на Царство?! Царство Позитива.

Работа секретарши тяжела в первую очередь из-за боссов. Мой нынешний босс, пожалуй, худший из всех, которые у меня когда-либо были. Зовется он Брайаном. Он из Йоркшира и у него коротенькая щетинистая бородка, которую он постоянно поглаживает, а если вовремя не отвернуться, то можно заметить, как он высовывает язычок, такой маленький-маленький, красный и блестящий.

Весь ужас в том, что Брайан никак не оставит меня в покое. Похоже, он думает, что у нас с ним какие-то особые отношения. Он постоянно повторяет, что я не должна обижаться на его шуточки, так как он поддразнивает всех, кто ему нравится.

— Ты просто член семьи, Вер, — говорит он и обнимает меня за талию.

Но вот что забавно: он вечно липнет ко мне, но, когда дело доходит до работы, предпочитает не диктовать мне текст вживую, а наговорить его на переговорное устройство, и чтобы я его потом перепечатала. Даже если мы оба в офисе, он все равно будет наговаривать тексты на пленку, и, таким образом, мне приходится прослушивать их дважды. Так, однажды он сказал в машинку: «С добрым утром, Верити, прекрасно выглядишь сегодня», и я, конечно, ответила: «Спасибо, Брайан», а он тут же выговорил мне за то, что я испортила запись и что теперь ему придется начинать все заново. Я вышла из комнаты, и, когда в конце концов прослушала кассету, никаких «прекрасно выглядишь» там уже не было.

В другой раз он продиктовал мне пошлый анекдот. Приходит девушка в телефонную фирму и просит телефон с вибратором. А ей и говорят: вам что во что встроить?

Я прослушала все это через наушники, с каменным лицом, потому что знала: Брайан следит за мной и надеется, что я рассмеюсь.

См.: Амбиции, Эксперимент: Начать Заново.

Я сидела в парке во время перерыва на ланч, и тут муравей начал карабкаться по моей ноге. Я раздавила его пальцем и щелчком сбила с себя его тельце. И снова занялась сэндвичами.

Я не всегда была настолько равнодушна к муравьям. Мне было лет одиннадцать, когда однажды я нашла в нашем саду муравейник. Вы, наверное, никогда не видели такого чуда. Это было что-то вроде живой алгебры. Повсюду стройными рядами ползали муравьи-рабочие и, судя по всему, точно знали, кому куда бежать.

Но тут я вспомнила кое-что из школьной программы и начертила черным фломастером линию поперек их тропы. Они тут же пришли в замешательство. Это была всего лишь черта, но они ее не пересекали.

За ланчем я рассказала об этом отцу. Он заметил, что муравьев следует уважать за их инстинктивную цивилизованность. Они даже тлю доят, совсем как мы коров, сказал он. Он говорил о сообразительности муравьев так долго и проникновенно, как никогда не говорил обо мне самой.

После ланча я вскипятила чайник и вылила кипяток на муравейник. Я сидела и смотрела, как умирают муравьи. Глаза болели: я нарочно их натерла, чтобы появились слезы.

За ужином мы с отцом не сказали друг другу ни слова. Я боялась, что он спросит меня: зачем.

См.: Главное — Собаки, Какая Зависть? Отверженная, Сведение Счетов, Торнадо.

На прошлой неделе я шла домой с работы, и возле винного бара меня остановил приятный на вид австралиец, с грубоватыми манерами, зато очень загорелый. Ему было лет 30, и на нем был деловой костюм. Он предложил мне выпить с ним и добавил, что пару дней он будет жить здесь один, что он плохо знает Лондон и что ему одиноко. Я взвесила возможные варианты: выпить и немного повеселиться с ним или же — микроволновая стряпня в компании с «Истендерами» по телевизору.

Однако, заказав бутылку вина, он попросил три стакана. Потом к нам присоединился его друг. Тоже австралиец, с манерами чуть получше, но совсем не загорелый, и лет ему было около пятидесяти. Ни за что бы не подумала, что в Лондоне можно нарваться на двух худых зануд-австралийцев с волосатыми ушами и стаканами в руках.

Они бесконечно долго говорили о компьютерных сетях, об html-e, о преимуществах и недостатках широкополосных сетей по сравнению с блю-вэйвом, хотя Питер (тот, что помоложе) частенько смотрел на меня и подмигивал, как бы желая вовлечь меня в разговор. Но я уже начинала подумывать: а что я вообще тут делаю? Потом Питер ушел в туалет, и второй, после непродолжительной паузы, наклонился ко мне через стол и спросил: «Сколько?» Помнится, у него изо рта пахло грушевыми леденцами, и я все ломала голову: сколько чего? Вина? Времени?

И тут до меня дошло.

Я бежала по улице, сгорая от стыда, но Питер догнал меня. Он схватил меня за руку. Я кричала «нет, нет», но слабо, и он прижал меня к себе и поцеловал. Иногда, когда вы целуетесь с кем-нибудь, ваши языки переплетаются и вы чувствуете, как по телу пробегает что-то вроде электрического разряда. Как будто поцелуй соединяет два провода, но в результате шипит, трещит и искрит не во рту, а между ног. Вот так оно все и получилось. Вот почему я согласилась пойти с ним в отель.

Он часто трогал мою грудь.

Это вообще мое слабое место. Понимаете, у меня очень большие груди. А люди бывают такими грубыми и иногда на улице кричат что-нибудь мне вслед — про буфера и так далее. В школе я свои груди просто ненавидела. Обычно я носила под одеждой узкий купальник, чтобы они не так выпирали. А с туалетом это вообще был какой-то кошмар, потому что приходилось полностью раздеваться. Вдобавок в школьной уборной были очень низкие двери, и мне приходилось одной рукой держать всю одежду на уровне талии, чтобы никто меня не увидел.