За тридевять земель - Эмма Ричмонд Страница 2

Разозлившись, Абби бросила:

— Ты же сказала, что он вроде не был знаком с отцом.

— Да, но папочка писал ему, наверное, слышал о нем…

— Надеюсь.

— Я позвоню тебе, когда доберусь, чтобы ты не беспокоилась.

Поцеловав дочь в щеку, она открыла дверь и поспешила к машине. Абби медленно последовала за ней. Все еще держа в руках метелку, она наблюдала, как водитель помог матери сесть в машину. Джеймс, садовник, работал на центральной лужайке, рассеянно отметила она. Его пиджак был аккуратно повешен на яблоню, а полосатый фартук прикрывал безукоризненной белизны рубашку и тщательно выглаженные брюки.

Сэм Тернер, должно быть, то еще чудовище, если вынудил ее мать бежать из дома. Абби с сестрами давно пытались вытащить мать куда-нибудь после смерти мужа, хотя бы ненадолго, но та категорически отказывалась. Что было такого в этом Сэме Тернере, что заставило их матушку сначала впустить его в дом, а потом уехать, упаковав вещи в такой спешке? Абби размышляла над этим, наблюдая за ее отъездом. И очень быстро нашла ответ. Когда машина выехала из ворот, появился мужчина. Впервые за всю взрослую, сознательную жизнь сердце Абби подпрыгнуло в груди. Испуганная, она смотрела, как он приближается.

Его рубашка не была безукоризненно белой, а брюки — тщательно выглаженными, но он мог бы быть одет в мешок из-под муки — и ни одна женщина на планете не заметила бы этого. Высокий, мускулистый, с выгоревшими на солнце каштановыми волосами, правильным носом и острыми скулами, он выглядел потрясающе. Словно загипнотизированная, Абби не могла оторвать от него глаз. Когда он подошел ближе, она увидела такие яркие голубые глаза, которые обезоружили бы самого страшного хищника, столкнись он с ним лицом к лицу в джунглях. Что уж говорить о ней? Она никогда в жизни не видела мужчину, который был бы настолько мужчиной, как этот незнакомец.

Она заметила, как он попытался найти взглядом садовника, потом уставился на Абби с метелкой в руках. На его лице не дрогнул ни один мускул.

Она надеялась, что ее лицо тоже не выражает никаких эмоций.

— Вы, кажется, горничная, — начал он шутливо.

Его голос был глубоким, низким, чуть хрипловатым. И вязким. Как сироп, решила она. Абби прекрасно поняла, почему ее мать так легко обещала ему все на свете.

— Нет, — возразила она. — Дочь владелицы дома. — Стараясь, чтобы ее речь не выдала и тени заинтересованности, холодно, что всегда было ее средством защиты, она продолжила: — Я понимаю, что садовник в костюме выглядит довольно необычно. Вы мистер Тернер?

Его глаза сузились при звуке ее голоса, потом он кивнул.

Уставившись в голубые-голубые глаза, не в силах отвести взгляд, она заметила в них насмешку. Это вернуло ее к реальности. С холодной улыбкой, которую научилась изображать на своем лице в результате четырнадцатилетней тренировки, она спросила:

— У вас есть документы, удостоверяющие вашу личность?

Он иронически улыбнулся:

— Миссис Хантер уже видела мои документы.

Раздраженная его спокойствием, Абби добавила сахарным голосом:

— Я не миссис Хантер.

— Да, — согласился он. — Вы не миссис Хантер. Мои документы в кабинете.

Надменный и эгоистичный, решила она, и доказательства ей не требовались. Человек, привыкший делать все так, как ему хочется. Человек, который считает следование правилам приличий потерей времени. Человек, представляющий опасность для ее сердца. Абсурд. Сделав жест, разрешающий ему войти, она шагнула в сторону и дала ему дорогу. Закрыв дверь, прошла за ним в кабинет. Во всем его облике сквозили благородство и достоинство, с которыми некоторые мужчины рождаются, подумала она неприязненно.

Открыв папку, которая лежала на столе, он достал несколько документов и протянул ей. Его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Опершись на стол, он ждал.

Зажав метелку под мышкой, она стала просматривать документы, чувствуя, что он наблюдает за каждым ее движением, и начала нервничать, как нервничала ее мать. Заставив себя сосредоточиться, она быстро пробежала глазами письмо от профессора Уэйна из Оксфорда и письмо от отца с приглашением приехать. Грусть охватила ее, когда она дошла до размашистой отцовской подписи. Пряча боль, она сказала:

— Этого недостаточно, чтобы подтвердить вашу личность. Письма могли и украсть. У вас есть паспорт?

— С собой нет.

Не показав раздражения, которое испытывала, она продолжила:

— Вы должны, по крайней мере, понимать мою осторожность. Сегодня приходится быть осторожным.

— Конечно, — согласился он. В его глазах светились любопытство и острый ум.

— Вы не будете возражать, если я позвоню профессору Уэйну?

— Пожалуйста, — сказал он.

Она улыбнулась. Элегантно опершись о край стола, она взяла трубку и набрала номер. Он все также наблюдал за каждым ее движением. Стараясь не дать себя запугать, не отводя взгляда от его глаз, она коротко поговорила с человеком, взявшим трубку, и ее соединили прямо с профессором Уэйном. Она задала вопросы, он ответил, и когда он описал Сэма Тернера, она поблагодарила его и положила трубку.

Голубые глаза смотрели прямо в ее серые.

— Я так интересую вас? — спросил он.

— Нет, — бросила она. — Вы не мой тип.

— Как и вы не мой. Мне кажется, мужчины вашего типа всегда послушны и никогда не возражают вам, миссис Хантер.

— Мисс, — поправила она. — А вы всегда возражаете, мистер Тернер, не так ли?

Он не ответил. Только продолжал смотреть на нее. Потом перевел взгляд на что-то за ее спиной. Повернувшись к окну, она обнаружила, что Джеймс в своих желтых резиновых перчатках приступил к обрезке кустов. Чудаковатый, он, несмотря на все свои причуды, был потрясающим садовником. Если дом продадут, а так, скорее всего, и будет, он останется без работы. Если только новые владельцы не наймут его.

Кашлянув, чтобы привлечь внимание Тернера, она встала.

— Можете продолжать, — сказала она грубоватым, даже оскорбительным тоном. — Пожалуйста, не трогайте ничего в комнате. Кроме стола, разумеется. Он в вашем распоряжении.

— Разумеется, — согласился он без всякого выражения.

— И… вы должны надевать перчатки, когда работаете со старыми документами. Кстати, в какое время вы будете работать? — Не дав ему возможности ответить, она взглянула на часы — это было легче, чем смотреть ему в глаза, — и объявила: — Сейчас два тридцать, как вам с девяти до шести?

Когда он не ответил, она посмотрела на него, и выражение его глаз заставило ее снова занервничать.

— Откуда такая недоброжелательность? — спросил он спокойно.

— Осторожность, — поправила она.

Он склонил голову, не отрывая глаз от нее.