Невеста желает знать - Сара Маклейн Страница 2

Области расследования стали крайне ограниченными, а время не ждет.

Во имя истины я внесла поправки в свое исследование.

Тайные (зачеркнуто). Серьезные поправки.

21 марта 1831 года.

За пятнадцать дней до свадьбы

Семь лет спустя.

Леди была безумна.

Ему следовало понять это еще пять минут назад, если бы она не заявила с полной уверенностью, что он неверно посчитал столбец F, сделав так, что осознание безумия было затуманено ее дерзостью и его восхищением ее математическими способностями. А возможно, все было наоборот.

И Кросс определенно удостоверился бы, что женщина окончательно спятила, еще шестьдесят секунд назад, если бы так отчаянно не пытался натянуть на себя одежду. На несколько долгих моментов рубашка, казалось, полностью лишилась петель, что любого могло довести до умопомрачения.

Теперь, однако, он полностью пришел в себя, закрыл книгу, в которой все цифры были подсчитаны правильно, и полностью (и вполне прилично) оделся.

Покосившаяся вселенная выпрямилась, способность мыслить снова вернулась как раз к тому времени, когда она стала объяснять, чего хочет.

И тут в молчании, последовавшем за ее объявлением, Кросс понял правду, в которой не было ни малейших сомнений: леди Филиппа Марбери, дочь маркиза Нидем и Долби и свояченица маркиза Борна, совершенно рехнулась.

– Прошу прощения, – промямлил Кросс, пораженный своей способностью оставаться любезным перед лицом полнейшего безумия. – Я совершенно уверен, что не так вас расслышал.

– О, а я уверена, что расслышали, – ответила она просто, словно говорила о погоде. Большие голубые глаза за толстыми очками, похожие на совиные, вызывали в нем странную неловкость. – Должно быть, я умудрилась потрясти вас, но заверяю: у вас прекрасный слух.

Филиппа Марбери наступала на него по дорожке между полудюжиной высоких книжных стопок и бюстом Медузы, который он хотел отодвинуть. Подол светло-голубой юбки задел одну из змей, и шорох ткани о бронзу насторожил его.

Что-то не так.

Он не замечает ее. Не должен замечать.

В чертовой комнате слишком темно.

Кросс зажег лампу, отойдя для этого довольно далеко. К двери. А когда поднял глаза, увидел, что она изменила курс.

Подошла ближе, едва не прижав его к тяжелому столу красного дерева, почти лишив равновесия. На секунду он подумывал распахнуть дверь: посмотреть, может, она уберется, оставив его в офисе свободным от ее присутствия, от всего, что она собой представляла. Он был вполне способен плотно закрыть за ней дверь, сделать вид, будто этой встречи никогда не было, и начать день снова.

Кросс наткнулся на большие счеты, и стук костяшек черного дерева вернул его к действительности.

Он замер.

Она продолжала наступать.

Он был одним из самых могущественных людей Британии, совладельцем знаменитого лондонского игорного дома, дюймов на десять выше ее и достаточно грозным, когда хотел быть таковым.

Она не из тех женщин, которых он обычно замечал. Не из тех женщин, которые ожидали от него внимания. И уж точно не из женщин, способных поколебать его самообладание.

«Соберись с духом, человече».

– Стойте!

Она остановилась.

Резкое слово висело между ними, словно его мольба о защите.

Ему это не понравилось.

Не понравился сдавленный звук, говоривший о том, что это странное создание умудрилось так подействовать на него.

Но леди Филиппа, слава богу, этого не увидела. Вместо этого она наклонила голову, как любопытный игривый щенок, и Кросс едва удержался от искушения рассмотреть ее как следует.

«Она не создана для того, чтобы на нее смотреть».

И уж определенно не создана для его взглядов.

– Повторить еще раз? – спросила она, не дождавшись, что он скажет дальше.

Он не ответил. Повторение было ни к чему. Требование леди Филиппы Марбери впечаталось в его память.

Тем не менее она подняла руку, надвинула очки на переносицу и глубоко вздохнула:

– Я требую, чтобы вы меня погубили.

Слова были так просты и тверды, как и в первый раз, когда она их произнесла. Ни малейшей нервозности.

Погубить ее…

Кросс наблюдал, как шевелятся эти губы, округляясь на слогах, лаская гласные, задерживаясь на согласных, превращая слово в нечто подобное его истинному значению.

Почему-то в кабинете стало слишком тепло.

– Вы безумны.

Филиппа Марбери помедлила, явно застигнутая врасплох таким заявлением. Прекрасно. Пора кому-то, кроме него, изумиться событиям этого дня.

Наконец она покачала головой:

– Я так не думаю.

– А стоило бы задуматься, – сказал он, проталкиваясь мимо, стараясь увеличить расстояние между ними – весьма нелегкая задача в тесном, забитом вещами кабинете. – Поскольку наверняка не найдется разумного объяснения тому, что вы оказались без сопровождения в одном из самых известных игорных домов Лондона и потребовали, чтобы вас погубили.

– Вряд ли сопровождение было бы тут уместно, – указала она. – Поскольку сделало бы весь сценарий невозможным.

– Совершенно верно, – согласился он, переступая через стопку газет и игнорируя аромат свежего белья и солнечного света, окружавший ее. И его тоже. – В самом деле, привести сопровождающего в самый известный игорный дом Лондона было бы еще большим безумием, не находите?

Леди Филиппа протянула руку и провела пальцем по массивным счетам.

– Как красиво. Вы часто ими пользуетесь?

Кросс отвлекся на игру ее длинных бледных пальцев на черных кругляшках. Интересно, что кончик указательного слегка изогнут вправо. Несовершенен.

Почему она не носит перчаток? Неужели в этой женщине нет ничего нормального?

– Нет.

Она повернулась к нему. Голубые глаза блестели любопытством.

– Вы не пользуетесь счетами? Или не считаете, что прийти сюда с сопровождающим было бы безумием?

– И то, и другое.

Эти счеты неподъемны.

Леди Филиппа перекинула костяшку на другую сторону.

– Вы считаете быстрее без них?

– Совершенно верно.

– То же самое можно сказать и о сопровождающих, – серьезно объяснила она. – Мне гораздо свободнее без них.

– Я нахожу вас гораздо более опасной без них.

– Вы считаете меня опасной, мистер Кросс?

– Просто Кросс. В «мистере» нет необходимости. И да, я считаю вас опасной.