Просто он такой - Вера и Марина Воробей Страница 2

«Ну вот, – подумал Фишкин, – попал».

А вслух сказал, стараясь придать своему голосу максимум теплоты и благодарности:

– Спасибо тебе большое. Мне даже неловко как-то так тебя напрягать…

– Ерунда, – сказала Зоя. – Значит, завтра же и начнем.

«Некого винить, – ругал себя Вадим, распрощавшись с одноклассницей. – Сам напросился. Конечно, мне необходима помощь, но если все узнают, что Колесниченко ходит ко мне каждый день, что тогда начнется? Представить страшно!» – мысленно сокрушался он. От его прежнего благодушного, почти романтического настроения относительно Зои не осталось и следа. Улетучились и былые угрызения совести. Теперь в собственных глазах Вадим представал в роли жертвы, ловко пойманной в сети коварной и хитрой Колесниченко.

«Начнут слухи распускать, подумают еще, что мы встречаемся… Ну и черт с ними! – принял непростое решение Фишкин. – По-любому это лучше, чем оставаться на второй год. А слухи и сплетни… Они, конечно, пойдут, тут и думать нечего, но я найду способ поставить все на свои места. И вообще, надо решать проблемы по мере их поступления».

Зоя была по-настоящему счастлива. За то время, пока Вадим лежал в больнице, она так привыкла видеть его каждый день, общаться с ним по душам, разговаривать обо всем на свете, что порой даже ругала себя за нехорошие мысли. Часто она ловила себя на том, что не хочет, чтобы Вадима выписывали из больницы. Зоя боялась, что, когда он выздоровеет, их отношения войдут в прежнее русло. А попросту говоря, она снова превратится для Вадима в пустое место. Но теперь, теперь-то уж точно этого не произойдет. Хотя он, кажется, немного растерялся, когда она предложила ему свою помощь. Но ведь и для нее самой ситуация явилась полной неожиданностью. Впрочем, какая уж тут неожиданность? Зоя и раньше, когда Вадима еще только положили в больницу, не раз задумывалась над тем, что ему будет сложно самостоятельно учить весь пропущенный материал. Задумывалась и втайне надеялась, что, когда придет время, он сам обратится к ней с просьбой помочь. А получилось иначе. Получилось, что она опередила Вадима, о чем совершенно не сожалела.

«Ну и что с того? Так даже лучше. Зачем заставлять человека о чем-то просить тебя, когда можешь первым протянуть ему руку помощи?»

Так думала Зоя Колесниченко, приступая к составлению плана занятий. Начать она решила с самого, на ее взгляд, сложного – с физики и химии.

Звонок в дверь застал Фишкина за абсолютным ничегонеделанием. Вернее, за совершенно праздным времяпрепровождением. Вернувшись в родные пенаты, он обнаружил, что жутко соскучился по любимой музыке, по телевизору, поэтому при первой же возможности врубил на всю катушку «ящик» и с удовольствием смотрел, блаженно растянувшись на диване, даже навязшую на зубах рекламу.

После разговора с Зоей в душе Фишкина остался осадок, и сейчас ему очень хотелось от него избавиться, дабы совсем ничего не омрачало его первый долгожданный день дома. Но вопреки его желанию в голове вертелись мысли о Зое, о ее предложении взять над ним шефство и о тех последствиях, к которым это шефство могло привести.

«Почему я должен все время кому-то что-то доказывать? – нервно размышлял Фишкин, беспокойно ворочаясь на своем диване. – То Тополян пытался убедить, что пялюсь на Зойку не из нежных чувств, а потому, что рисую ее по памяти! А теперь нужно не только Тополян, но и весь класс утвердить в мысли, что между нами абсолютно деловые отношения, что Зойка просто занимается со мной уроками и ничего больше! Да и то лишь потому, что она сама этого захотела, а я… ну, просто сделал ей одолжение и согласился!»

Да уж, эта головная боль Фишкину была совсем ни к чему. С одной стороны, он никак не мог допустить, чтобы в классе стало известно о его трогательных отношениях с Колесниченко, а с другой – резко оттолкнуть от себя Зою, отвергнуть раз и навсегда ее бескорыстную заботу о его персоне и поставить жирную точку в их уже почти что дружбе он тоже не мог. Не настолько же он подл, в конце концов! Да и если быть до конца честным, он ведь действительно испытывает к Зое самые положительные чувства.

Например, благодарность за то, что она здорово скрасила его долгое и тяжкое пребывание в больнице. И даже восхищение ее мужеством – ведь она знала, что может тоже заболеть, но все-таки приходила. И еще ему с Зоей было на удивление легко и весело, да что там, просто здорово! Фишкин невольно улыбнулся, вспомнив, как она почти каждый день притаскивала к нему в палату своего роскошного кота Чака, пронося его мимо дежурной медсестры в специальном рюкзаке.

Да и подтянуться в учебе тоже ведь невредно, на носу выпускные экзамены. Тем более что Зоя классно сечет в математике, да и в физике с химией тоже, а Вадиму точные науки даются с большим трудом. Склад ума у него оказался чисто гуманитарным, и в принципе для поступления в университет математика была ему абсолютно не нужна, а вот хороший аттестат, напротив, – он-то как раз был нужен Фишкину позарез.

Тревожные размышления Вадима прервал звонок в дверь. Уменьшив звук в телевизоре, Вадим нехотя сполз с дивана и направился в коридор.

На пороге, чуть виновато переминаясь с ноги на ногу, стоял закадычный друг Вадима Юрка Ермолаев. Настолько закадычный, что не общался с ним больше месяца – ровно столько, сколько Вадим провел в больнице. И сейчас, стоя на пороге его квартиры, испытывал, должно быть, нечто вроде смутных угрызений совести.

– Привет, Фишка! Ну как ты? Вот зашел дружбана проведать! – преувеличенно бодро воскликнул Ермолаев, сияя радостной улыбкой и одновременно пытаясь просочиться в квартиру.

– А-а, это ты, Ермол? Ну, проходи, коли пришел, – пожал плечами Фишкин, никак не выказывая ответной радости.

Но смутить Ермолаева оказалось не так-то просто. Старательно не замечая прохладного приема, он нагло ввалился в коридор и, действуя с упорством танка, двинулся дальше, на кухню.

– Слышь, попить есть чего? А то я пирожок в буфете слопал, а там мясо такое соленое! Да ты че, Фишка, не рад мне, что ли? – Юрка с невинным удивлением всматривался в лицо друга.

– Ну почему же? Очень, очень рад, что ты наконец-то пожертвовал своим драгоценным временем и выкроил свободную минутку для меня. Огромное тебе спасибо! – Хотя Фишкин дал себе слово не показывать своей обиды на одноклассников, она поневоле сквозила в его интонации, стоило ему только открыть рот.

Он взял с полки большую чашку и, набрав в нее прямо из-под крана ледяной воды, сунул под нос Ермолаеву.

– Да ладно тебе, Фишка! Я, между прочим, собирался, чес-слово! Просто я… занят был офигенно, а не на диване в потолок плевал! Да! Меня, между прочим, Зойка Колесниченко попросила… э-э-э… в одном полезном деле поучаствовать. Ну, и я, естественно, не мог не протянуть ей руку бескорыстной помощи. – Ермолаев почувствовал, что его начинает нести в запредельные дебри собственной фантазии, но остановиться уже не мог.

– Хм, прикольно! И что же вы с ней такое проделали? – неожиданно миролюбиво поинтересовался Фишкин.