Ключи к чужим жизням - Лариса Теплякова Страница 2

– У меня уже есть дом. А в нем живет моя дочь, – спокойно ответила Светлана.

– Она будет и моей!

– У неё есть родной отец. Он жив и здоров.

– Твой муж?

– Мой муж, конечно. Кто же еще?

– А как же я?

– А ты самый сексуальный мужчина на свете! – она приподнялась и лизнула его грудину. Он прижался лицом к макушке её головы и негромко застонал.

Светлана осторожно отстранилась и прошептала, завершая скользкую тему:

– Все, все! Я должна идти. Не спрашивай меня ни о чем. Не выворачивай мою душу, будто мешок для сбора пыли.

Светлана встала и сосредоточенно начала одеваться. Ринат тоже поднялся с кровати. Он любил помогать ей. Он подавал ей детали туалета, бережно застегивал крючочки и пуговки, а сам оставался полностью обнаженным. Это напоминало ритуальное действо. Ринат пытался молча провоцировать её своим телом сексуального самца. Раньше это иногда удавалось, иногда нет. В тот вечер всё было напрасно. Светлана оставалась непреклонной.

Последним элементом гардероба Светланы являлось длинное пальто. Ринат довел начатую церемонию одевания до завершения. Беззастенчиво стоя в прихожей в одних только тапочках, он галантно подал своей даме верхнюю одежду, потом просунул каждую пуговицу в надлежащую петельку. Накинув на головку любимой женщины капюшон, Ринат поймал её губы для прощального поцелуя. Обнимая Светлану, он ощущал своей кожей пальтовую ткань. От мягкого кашемира летуче пахло парфюмом и уличной влагой, пронизанной прелью опавших листьев, травы, испарениями земли, асфальта, самим духом осени и грусти. Его волновал этот запах, заводила пикантность ситуации и безудержно влекла эта женщина. Ринат плотнее прижимал Светлану к себе, и ему казалось, что если она отстранится, то ему уже придется отдирать её от себя вместе с кожей.

Когда за ней закрылась дверь, он вернулся в спальню, включил телевизор и лег на просторную кровать. Постель услужливо сохранила знакомый тонкий запах кожи и тепло желанной женщины. Он будет спать на этой простыне, в ауре своей запретной любви до утра. А на следующий день он расстелет другую простыню. Светлана любит свежесть и чистоту, а в этой квартире все подчинялось её вкусам.

* * *

Блондинка не появлялась. Я ждал, она не шла. Свою машину я предусмотрительно поставил в стороне от подъезда, за большими деревьями, так, чтоб не привлекать внимание, но обеспечил себе возможность наблюдать за входной дверью. Женщина не могла проскользнуть мимо меня незамеченной. Это называется так – был в засаде. Я почему-то ощущал, как внутри возникает глухое раздражение, хотя долгие часы наблюдения для меня не в новинку. Что-то злило меня, и это что-то мешало думать.

Почти совсем стемнело. Двор освещался отвратительно. Я небрежно просматривал журнал в тусклом свете автомобильной лампочки. Обычно в таких ситуациях мои бывшие коллеги много курят или пьют крепкий кофе из термоса. Я напрочь лишен этих пристрастий: не курю вообще и кофе терпеть не могу. На мой вкус неплохо было бы рюмку-другую хорошей водки, да за рулем я никогда не позволяю себе спиртного. Ломать свои привычки я не вижу смысла.

Раздражение нарастало. Наверно, все-таки погода сказывалась. Мы все от чего-то зависим. От странного стечения обстоятельств. От бестолкового правительства. От дрянной погоды. От женщин. От женщин, между прочим, мы зависим значительно, хотя часто не признаемся себе в этом. А эта наша подчиненность им начинается с раннего детства. Мать, бабушка, учительницы в школе. Позже – подруги, жены. Мы вырываемся из-под опеки, хотим доказать себе, друзьям и им, женщинам, что вольны и смелы в своих поступках. Говорим дерзости, делаем глупости, допускаем ошибки, но, впрочем, чего-то все-таки достигаем в этой жизни. Забравшись на какую-нибудь малую высотку успешности, мы сразу жаждем их оценок и одобрения. О, как мы зависим от их оценок! А они умеют быть терпеливыми и вертят нами исподволь. Самые умные из них делают это виртуозно.

Я уже склонялся к мысли, что она осталась там ночевать, в этой квартире на третьем этаже, хотя раньше такого не случалось. Но все же она появилась на дорожке, ведущей от двора дома № 6 к Союзному проспекту.

Мое раздражение сменилось беспокойством. Как может тот парень, к которому она приходит сюда, отпускать её одну в поздний час? Неужели не в состоянии этот Дон Жуан подвезти свою любовницу или вызвать ей такси? Я пока не видел его, но твердо убежден, что именно к мужчине так осторожно приходит высокая красавица-блондинка в сумерках. Я уже сам намеревался узнать о нем подробнее в самое ближайшее время. Очень хотелось понять, каков он!

Я дал ей уйти немного вперед, потом медленно поехал за ней на безопасном расстоянии. Молодая женщина в элегантном пальто остановилась у обочины и начала голосовать. Я вырулил так, чтоб оказаться именно тем, кого она остановит.

Блондинка села ко мне в машину, практически не взглянув на меня. Меня это устраивало и не устраивало одновременно. Я пока не хотел, чтоб она меня приметила и запомнила. С другой стороны меня возмутила её непростительная неосторожность. Ну, разве можно так прыгать в машину к первому встречному на дороге, если даже очень спешишь?! Видел бы тот мужик, который остался в тепленькой квартирке на третьем этаже. Или ему все равно? Я ведь не в курсе пока, что их связывает. В общем, не знаю, как он, но я уже не мог допустить, чтоб она села к кому-то другому. Мало ли что.

– Куда едем? – спросил я глуховато, изображая обычного городского «бомбилу». А что, самое их время. Подгулявшие граждане торопятся домой на ночлег.

Она назвала адрес. Я уже знал его, там жила её мать. А она сама немного дальше. Минут пятнадцать хорошей езды без пробок.

По дороге она молчала и даже не сняла свой капюшон. Я уже немного изучил её привычки. Блондинка имела обыкновение выпускать свои гладкие волосы на свободу и встряхивать головой, чуть отклонив её назад. А тогда она о чем-то задумалась, наверно. Я тоже молчал и вез её, как драгоценный груз. Когда подъехали, она очень вежливо спросила:

– А вы не сможете меня подождать здесь минут десять-пятнадцать? Я сейчас вернусь. Дочку заберу.

– Отчего же нет? Можно, – ответил я придуманным мной голосом, не выходя из роли «бомбилы». Если бы она узнала, как часто и подолгу мне приходилось дожидаться её в разных местах за последний месяц, то очень удивилась бы! Так что пятнадцать минут – это сущий пустяк для нас с ней. Но она пребывала в полном неведении. А иначе и быть не могло. Я умею работать.

Дверь Светлане открыла мать.

– Мама, я машину внизу оставила. Давай соберем Ксюшу, да мы поедем, – попросила дочь.

– Она спит, – коротко ответила мать. – Лучше её не будить. Пусть остается.

По её лицу было трудно определить, как она оценивает поздние воскресные прогулки своей взрослой замужней дочери. Наталья Петровна редко задавала вопросы, требующие разъяснений. Она вообще была немногословна. Светлана очень ценила в ней это и была благодарна за ненавязчивую помощь. Мысленно попросив прощения у дочери, Светлана согласилась: