Повелительница страсти - Дэни Вейд Страница 2

– Нет. Мы сделаем это. Но я хотел бы тебя предупредить…

Мейсон застонал.

– Разве мы не староваты для того, чтобы ты опять поучал меня как старший брат?

– Я навсегда останусь твоим старшим братом, но сейчас не об этом. – Кейн смерил Мейсона взглядом. – Нужно иметь в виду, что в семье Хайятт произошло нечто серьезное, некое происшествие, из-за которого они потеряли почти все свое имущество. Не было никаких слухов, кроме того, что они провели сокращение сотрудников. – Кейн заметил, как напряглось лицо Мейсона, и пожал плечами. – Поэтому я следил за этим. Никто не в курсе, за исключением нескольких старых друзей.

Мейсон повел плечом: в деловом костюме ему было некомфортно. Обычно они носили фланелевые рубашки и плотные джинсы, другую одежду – редко, но, учитывая то, что они стали наследниками гигантского состояния, им придется привыкать к деловому стилю.

Кейн покачал головой:

– Я не знаю. Но у меня есть ощущение, что все будет не совсем так, как ты хочешь.

Мейсон вспомнил, какое благоговение он испытывал от поместья Хайятт, когда был восемнадцатилетним юнцом. Мать Эвы-Мари, обладавшая безупречным вкусом и чувством стиля, не жалела средств на обустройство дома и владений. О богатстве свидетельствовала каждая мелочь, каждая деталь убранства. Этот дом был ее жизнью.

Не то чтобы Мейсон часто бывал там. Официально он был внутри только один раз. Ему поручили принести из дома кое-какие бумаги Долтона Хайятта. Мать Эвы-Мари шла следом, тревожась, чтобы он не испачкал конским навозом ее старинные ковры. Как будто он был так неотесан, что не знал, что на пороге нужно вытирать ноги. Когда он вошел в этот дом во второй раз, родителей Эвы-Мари дома не было.

– Возможно, ты прав, – согласился Мейсон, пытаясь прогнать воспоминания. – Но поверь мне, они меня вспомнят и пожалеют о том, что сделали. Я помню все слишком хорошо.

Он собирался воспользоваться своими знаниями как преимуществом.

Эва-Мари понятия не имела, кто был за рулем подъехавшего к дому роскошного седана, за которым следовал новенький пикап. Но когда она выглянула из окна спальни на втором этаже, то про себя от души пожелала им вернуться туда, откуда они приехали.

Она была взмыленной, в поношенной, запылившейся одежде, так как занималась укладкой изоляционного материала внутри старой гардеробной между ее комнатой и соседней. Плюс к этому, головная боль пульсировала внутри ее черепа, как отбойный молоток. И, увы, она была единственной, кто мог открыть дверь.

Тем не менее, глядя на свою работу, она удовлетворенно улыбнулась. Эва-Мари знала: ее старания не пропадут даром. Но сейчас не время долго восхищаться собой. Она торопилась, чтобы перехватить посетителей до того, как они войдут в дом. Для этого сбежала вниз по задней лестнице, расположенной вдали от комнат родителей. Они тоже были заинтересованными лицами, но она наверняка знала, что они не выйдут.

Грустно наблюдать, как ее когда-то общительные родители сейчас не покидают дом. Их затворничество и затруднительное финансовое положение возлагали на Эву-Мари определенную ответственность, это было сложно и… слишком болезненно.

Она добежала до дверей, как только машины припарковались. Внезапно ее охватило волнение, и она попыталась привести в порядок свои волосы. Ситуация с ее родителями сказалась и на ней: необходимость заботиться о каждой мелочи их быта превратила и ее в отшельницу.

К удивлению Эвы-Мари, из первой машины вышел Клайв – управляющий местным отделением банка, давний друг семьи. На нем был деловой костюм и безукоризненно-белая сорочка. Эва-Мари почувствовала себя неловко в покрытой пылью футболке и в видавших виды штанах. Ее внимание привлек мужчина, вышедший из пикапа.

По какой-то причине он казался ей знакомым. Было что-то смутно знакомое в дерзком развороте плеч, уверенной походке. Когда он подошел ближе, догадка ударила ее, словно молния.

Она не видела Мейсона Харрингтона почти пятнадцать лет. Но думала о нем каждый день. Хотя и не позволяла своему любопытству перерасти в нечто большее – не пыталась найти информацию о нем в соцсетях или расспрашивать немногочисленных общих знакомых. В конце концов, ей представлялось, что она была последним человеком, с кем Мейсон захотел бы связаться.

Издалека она отметила, что он стал выше, раздался в плечах, но практически не утратил юношеской гибкости и плавности движений. Черты его лица, которые она находила столь привлекательными, не изменились, разве что стали более мужественными и брутальными. Изменилась лишь прическа: теперь его темно-русые волосы были коротко подстрижены по бокам, основная часть волос, достаточно длинных и слегка волнистых, была зачесана назад. Эва-Мари узнала четкую линию его квадратного подбородка и мягкое полукружие полной нижней губы; узнала его руки – сильные, огрубевшие от работы, с необычайно длинными, на удивление изящными пальцами. Прикосновения этих рук она не могла забыть до сих пор.

Пронзительный взгляд его голубых глаз из-под полей черной ковбойской шляпы подтвердил, что перед ней тот самый мальчик, которого она обидела.

Но теперь он стал настоящим мужчиной.

Мейсон Харрингтон не был желанным гостем в ее доме… и для ее отца тоже. Выйдя вперед, несмотря на то что внутри у нее все сжалось, она проигнорировала возмутителя ее спокойствия и сосредоточила внимание на управляющем.

– Добрый день, Клайв, – сказала она, – чем я могу вам помочь?

– Эва-Мари, боюсь, у меня плохие новости…

Она взглянула на Мейсона, чтобы понять, знает ли он, что происходит, и тут же отвела глаза. Это было глупо. Конечно, он знал, иначе его не было бы здесь.

– Я думала, мы все уладили в прошлом месяце.

О боже. Пожалуйста, пусть это будет не то, чего она больше всего боится.

– К сожалению, в головном офисе все отменили. Как я предупреждал, решение о продаже утверждают наверху.

На мгновение у нее перехватило дыхание, но она заставила себя продолжить разговор:

– Но я думала, твой авторитет достаточно высок, и к твоему мнению прислушиваются.

– Мне жаль, дорогая. Видимо, я был недостаточно убедителен. Я собирался позвонить сегодня, но все зашло, – он взглянул на своего спутника, – в тупик.

Эва-Мари обхватила себя руками. Ее сердце гулко забилось в груди. К горлу подкатила тошнота. За последние пять лет она в одиночку справлялась со множеством проблем, но сейчас ей была необходима поддержка.

– Что это значит?

Мейсон шагнул вперед.

– Это значит, что я новый владелец поместья Хайятт.

Его слова прозвучали как приговор.

Этот мужчина заявил, что забирает то, что для нее составляет целый мир. Она даже не могла посмотреть ему в глаза.

Обернувшись к Клайву, Эва-Мари попыталась, чтобы ее слова не прозвучали умоляюще: