Плененная фаворитка - Элайн Нексли Страница 2

Арабелла, дочитав письмо, тихо прошептала: – Он приглашает меня в свой дворец, на бал.

– Отлично, – ответила Антония, приподнимаясь на локте: – Не всем выпадает такая честь. Умей пользоваться избранной возможностью и извлекать из нее выгоду, девочка моя.

– Мама, поймите, я не хочу туда ехать. Я всего лишь бедная провинциалка. Что мне делать на балу, где соберутся августейшие аристократы? – вздохнула француженка.

Мать приказала ей сесть рядом: – Арабелла, – серьезно начала она: – Не забывай, что ты родилась в семье герцога, являющегося важной особой при дворе его величества короля. И не смей называть себя простолюдинкой, даже думать о таком я тебе запрещаю. А на бал ты поедешь.

– Но мне даже нечего надеть, – печально пожала плечами юная мадемуазель.

– Возьми платье у госпожи Бондург. Она ежедневно посещает богатые места и имеет сотни разных нарядов.

В жаркий полдень Арабелла поехала в поместье дамы Бондург. Девушка взяла у нее скромное платье, пошитое из грубого атласа и золотые серьги в виде продолговатых капель. Француженка отнюдь не испытывала радости, отправляясь во дворец короля. Возможно, остроумные интриганки станут смеяться из-за скромности Арабеллы.

На следующий вечер дочь герцога, сев в дорожную берлину, дала приказ кучеру – ехать во дворец его величества короля Франции.

Двор Людовика XIII находился в самом центре Парижа. Это было огромное, мраморное поместье, со всех сторон окруженное парками. Возле ворот толпились десятки людей. Тихо играл придворный оркестр, состоящий из лучших музыкантов Франции.

Мажордом, поклонившись, отвел Арабеллу в тронную залу, где приветствовал своих гостей король.

Девушка увидела, стоявшие в ряд, пары. Мужчины оделись в сверкающие мундиры и, обшитые золотыми лентами, панталоны, заправленные в высокие сапоги. Их одежду нельзя было назвать простой, но она почти не привлекала всеобщего внимания, так как женщины выглядели вызывающе: дорогие, шелковые платья с глубокими декольте и обнаженными спинами смотрелись далеко не чопорно. В отличие от дам, Арабелла была одета в полностью закрытое платье, чьим украшением являлся только чеканный пояс, облегающий тонкую талию. Молодая женщина незаметно смешалась в толпе.

Глашатай, стукнув три раза в барабан, торжественно провозгласил: – Его величество король!

Все склонились в глубоких реверансах и низких поклонах. В зал величественно вошел сам Людовик. Его покорно сопровождали несколько пажей из благородных, иностранных семей. Монарх никогда не смотрел, в стоявшую вдоль стены, толпу, но на этот раз он окинул внимательным взором Арабеллу, хотя она едва виднелась из последнего ряда. Опустившись на позолоченный трон, Людовик громко проговорил: – Дорогие гости! Я с величайшей радостью приветствую вас в своем устаревшем дворце! Я с радостью сообщаю, что бал состоится в честь возведения нового поместья в центре Парижа! Волей Бога, Создателя нашего, я разрешаю начинать торжество!

Все пары закружились в вальсе, но только Арабелла стояла в стороне и равнодушно наблюдала за происходящим. Она не любила танцевать, да и кто пригласит «серую мышку» на столь утонченный танец? Девушка решила пойти в дворцовую галерею. Там на стенах висели сотни картин, изображающие членов династии Бурбонов. Но молодая женщина обратила внимание на портрет Генриетты Марии Французской, младшей сестры короля. Художник точно изобразил ее элегантную красоту и хрупкость.

Залюбовавшись портретами, молодая женщина не заметила, как к ней подошел Луи. Вздрогнув от его прикосновения, Арабелла поспешно сделала реверанс, изгибаясь в приседании и слегка приподнимая полы платья.

– Ваше Величество, – робко произнесла девушка: – Простите, я не заметила Вас.

– Ничего страшного, – король поднес к ее лицу канделябр: – Ваша красота затмила мне разум, дорогая мадемуазель. Я никогда не видел таких огненных волос. Кажется, что жаркое пламя растопило золото и украсило им эти шикарные локоны. А Вашим глазам нет равных. В них поселился восторг и игривость. Будь моя воля, я бы заключил себя в Ваш сладкий плен.

Покраснев до корней волос, девушка застенчиво опустила глаза.

– Простите, я не хотел Вас смутить. Мне доводилось редко встречаться с Вами, но в те драгоценные минуты, будучи мальчишкой, я любовался Вами, но молчал. А сейчас я стал рабом любви. Помилуйте несчастного влюбленного, павшего от стрел Ваших незабываемых очей, – король хотел коснуться губ Арабеллы, но внезапно отошел от нее и с повелительным видом сказал: – Следуйте за мной, – молодая женщина, потупив взор, пошла вслед за королем. Он завел гостью в свой роскошный, огромный кабинет. Опустившись в кресло, король жестом приказал Арабелле присесть рядом.

– Мадемуазель, – начал он: – Я бы хотел узнать, где Вы живете и кто Вас вырастил. Ведь мне известно, что Ваша мать умерла еще при родах, а отец погиб на войне. Кому же посчастливилось удочерить Вас?

Девушка опустила, покрасневшие от внезапных слез, глаза. Она вспомнила свою мать, которая пожертвовала жизнью ради нее, и сердце Арабеллы сжалось от боли. Она никогда не ходила на кладбище к своим родителям, никогда не вспоминала о них, своей матерью считала Антонию, хотя на свет девушку произвела Джульетта.

Утерев непрошеные слезы, Арабелла проговорила: – Меня воспитала служанка Антония, – девушка не могла сказать: «Моей матерью стала благородная женщина». Это бы стало оскорблением для покойной Джульетты. Но Людовик не стал прислушиваться к словам своей гостьи. Его поразила сама мысль, что дочь герцога жила под опекой обычной горничной, чьим делом являлось ведение домашнего хозяйства и незаметное существование в доме господ.

– Что?! Вас, благородную леди, воспитывала жалкая девчонка с грязных улиц?! – взревел разгневанный и шокированный Луи: – И Вы, миледи, без стыда об этом говорите? Такими словами Вы оскверняете память о своих покойных родителях! – внезапно прилив гнева наполнил сердце Арабеллы де Фрейз. Девушка с криком вскочила:

– Я не оскверняла память о родителях! И не смейте Антонию называть девчонкой с грязных улиц! Да, я согласна, что она бедна и никакого титула не может мне дать, но она женщина, благодаря, которой я живу на этом свете. Матушка много лет назад поступила очень рискованно, удочерив меня. Вас еще тогда не было на этом свете…. Поэтому не судите ее…. Если бы об ее поступке узнало правосудие, ее бы казнили, а меня отдали в приют. Ведь закон запрещал и запрещает брать простолюдинке под свою опеку девочку из богатой семьи. Но Антония это сделала!

Король, усмехнувшись, допил алое вино, налитое в хрустальном бокале, и с нахмуренным видом сказал: – Понимаете, мадемуазель, Вы еще слишком юны и о многом не ведаете. Да, я не старше Вас, но благодаря титулу короля мне известно очень много о прошлом Вашей…матери. На ней все еще держится клеймо греха, который перевернул жизнь женщины с ног на голову. В юности все глупы, но не до такой степени.

Арабелла ничего не могла понять. Какой грех могла совершить эта непорочная женщина?