Чувства, которые ты вызываешь - Морин Гу Страница 2

Она ткнула меня пальцем в плечо.

– Ты должна это прекратить.

– Прекратить что?

– Всю эту ерунду с королевой бала. Ты повеселилась. Тампоны, ха-ха-ха, – произнесла она, закинув голову назад. Затем снова пронзила меня своим взглядом. – А теперь сними свою кандидатуру и позволь победить тому, для кого это действительно важно.

От ее снисходительного тона мне показалось, что боги спустились на землю, дабы со мной заговорить. Я прищурившись посмотрела на нее.

– Ты имеешь в виду себя?

Она закатила глаза.

– Да. Ну, или кого-то другого.

– Ты такая великодушная, всегда думаешь о высшем благе, – произнесла я с улыбкой.

Она на секунду закрыла глаза, словно задействовала весь самоконтроль, который успешные балерины вроде нее, видимо, доводили до совершенства.

– Не для того я несколько месяцев являлась главой комитета по организации бала, чтобы ты превратила все это в фарс.

При мысли о нескольких месяцах, проведенных в заботах о бале, я начала задыхаться.

И встала на цыпочки, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Я не стану извиняться за то, что ты впустую потратила часть своей жизни. – Ее глаза сверкнули, и я продолжила: – Знаешь, я думала отказаться. Но ты только что заставила меня передумать.

– Клэра, Роуз. Довольно, – сказал мистер Синклер. – Идем.

Перед уходом я похлопала Роуз по руке.

– Увидимся на балу.

– Ты ведешь себя как ребенок! – крикнула она мне вслед.

Не оглядываясь, я направилась по знакомой дорожке в сторону кабинета директора.

Всех хот-догов и острых читос в мире не хватило бы, чтобы насытить Патрика и Феликса. После неизбежного наказания я встретилась с ними в одном из супермаркетов «Севен-Элевен», который находился в районе Бульвара Сансет, в нескольких кварталах от Элизиан Хай.

Бульвар Сансет, несмотря на свою широкую известность в массовой культуре, не является гламурной улицей, по которой на кабриолетах разъезжают кинозвезды, хотя бы потому, что протягивается с самого пляжа. А это двадцать две мили. Он начинается у Пасифик-Кост-Хайуэй, проходит мимо коттеджей у Калифорнийского университета, ужасных клубов и комедийных баров в Западном Голливуде, туристических ловушек в центре, стрип-моллов с тайской едой и прачечными в Восточном Голливуде, фреш-баров и дорогих богемных бутиков в Сильвер-Лэйк и тянется до Эхо-парка – быстро отстраивающегося района с кофейнями и закусочными.

Когда я добралась до «Севен-Элевен» и вошла внутрь, меня встретил ледяной воздух кондиционера и электронный звон колокола. Патрик и Феликс вытряхивали из кошельков мелочь, чтобы расплатиться за хот-доги; с ними была девушка Феликса, Синтия Вартанян. Она сидела перед стеллажом для журналов, скрестив худые ноги в тонких черных колготках. Густые темные волосы были спрятаны под вязаную шапочку; она листала последний выпуск «Роллинг Стоун». Эта девушка – невыносимый сноб, считающий себя индивидуальностью из-за знания малоизвестных музыкальных фактов.

Мы с ней не ладили. Во-первых, мы с Феликсом встречались в девятом классе, и она до сих пор не могла с этим смириться. Во-вторых, мне всегда нравилось спрашивать ее про какую-нибудь группу, игравшую по радио. От нее требовалось много терпения, чтобы не начать разглагольствовать о популярной музыке.

– Привет, ребята.

Я бросила рюкзак рядом с Синтией, и она с натянутой улыбкой посмотрела на меня.

– Пожалуйста, не надо раскидывать свои вещи! – рявкнул Уоррен, неотесанный продавец с вечно жирными волосами.

Я открыла упаковку с кукурузными чипсами и закинула один в рот.

– Только если вежливо попросишь, сладкий.

Он покраснел, но промолчал. На самом деле Уоррену нравилось, что мы здесь тусовались. Однажды мы прогнали возможного грабителя, бросаясь в него конфетами и крича, пока парень не избавился от складного ножа и не убежал. С того дня появилось негласное правило, что нам позволено слоняться здесь, сколько захотим. И мы в буквальном смысле этим занимались – слонялись по «Севен-Элевен». Моя юность в итоге запомнится мне продуктами питания «Фрито-Лэй».

– Как дела, будущая королева бала? – спросил меня Патрик и откусил от хот-дога огромный кусок. Он, наверное, потреблял за день больше калорий, чем Майкл Фелпс [1], но при этом выглядел, как готическое пугало.

Я кинула в его голову чипс.

– Спасибо за это.

Феликс сверкнул ровными белыми и слегка напоминающими вампирские зубами.

– Это был гениальный ход, придуманный в последнюю минуту.

Он, как и я, жил различными выходками и нарушением порядка. Невысокий и привлекательный, он практически представлял собой мужскую американо-мексиканскую версию меня, но с гораздо лучшей привычкой безукоризненно выглядеть. Именно это и погубило наши отношения – оказывается, когда оба в паре упрямы и легко начинают изнывать от скуки, все быстро становится утомительным.

Если что и связывало нас троих, так это легкость нашей дружбы. Никакой драмы или конфликтов. Мы существовали в тщательно сбалансированной экосистеме расслабленности, одновременно следя за тем, чтобы жизнь всегда была интересной.

И в обычной ситуации мы бы посчитали, что придется вложить слишком много сил, чтобы сделать меня королевой бала. Я посмотрела на Патрика и Феликса, которые втянули нас в это.

– Знаете, вам это вышло боком, ребята. Я собиралась отказаться, но после собрания на меня накинулась проклятая Роуз Карвер, – сказала я, усаживаясь на стойку возле кофемашины.

– Клэра!

Я отправила Уоррену воздушный поцелуй.

– Просто не даю ей остынуть.

Он фыркнул, но продолжил раскладывать сигареты.

Патрик нахмурился.

– И что сказала Госпожа Карвер?

– Что я должна отказаться от номинации, потому что мне плевать на победу.

Феликс плюхнулся рядом с Синтией и приобнял ее за плечи.

– А кому не плевать?

Синтия фыркнула и прижалась к Феликсу.

– Дуракам.

Феликс и Патрик засмеялись, а я издала короткий смешок. Шутки Синтии никогда мне не нравились, но я знала, что позже выслушаю от Феликса, если не сделаю вид, что мне смешно. Он всегда просил быть с ней милой, словно мы должны дружить хотя бы потому, что одного пола. Ну, или потому, что его язык побывал в наших ртах.

– Так что, мы это сделаем? Серьезно? – спросил Феликс.