Семейный стриптиз - Оливия Голдсмит Страница 20

Энджи отвернулась. Возможно, мать и попала в яблоч­ко, но не снайперская точность определений сейчас нужна ее дочери. Натали подалась вперед, пытаясь заглянуть в глаза Энджи. Но та упорно смотрела в сторону.

– Тебе кажется, солнышко, – гораздо мягче произне­сла Натали, – что пережить такое человек не в силах. Ты в западне, откуда нет выхода, а значит, жизнь твоя законче­на. Посмотри на меня! И поверь: любовь – это пагубное пристрастие, как наркомания или алкоголизм. Она лишь питает иллюзии, отрезая от реальной жизни, от настоящей любви – любви к другу, богу, животным… даже к мужчи­не, если уж на то пошло. То, что ты называешь любовью, обрекает тебя на поклонение фальшивому идолу, которого ты же сама и придумала, в честь которого сама же и воз­двигла храм. Ты прожила с ним какой-то год, Энджи. Всего ничего, можно сказать. Тебе двадцать восемь, ты еще молода. Позже, если захочешь, у тебя обязательно по­явится мужчина. Добрый, хороший. Твой. – В голосе матери вновь зазвенела сталь: – По крайней мере, непохо­жий на Брэда Питта!

Энджи встала из-за столика и потянулась за сумочкой.

Общение с матерью добавило унылой тоски, но, как ни странно, высушило слезы.

– Ты плохо выглядишь. – Натали озабоченно посмот­рела на дочь. – Переночуй у меня, если хочешь. Я постав­лю раскладушку – держу ее на тот случай, когда в Центре все места заняты.

Энджи с трудом сдержала дрожь отвращения. Перспек­тива провести ночь в этом подобии квартиры, на ложе страданий, превратила отцовский кожаный диван и леп­нину потолка чуть ли не в декорации сцены из райской жизни.

– Нет. – Она мотнула головой. – Спасибо, мам. Я в порядке.

Энджи удалось выдавить из себя бледное подобие улыбки, после чего она набросила пальто и попрощалась.

Джада и Мишель собирались встретиться у пиццерии на Пост-роуд, но незадолго до назначенного времени Ми­шель перезвонила и сказала, что ей нужно ехать за Фрэн­ком. Так что Джаде пришлось везти детей к себе самостоя­тельно. Подъехав к самому крыльцу своего дома, она вы­скочила из машины и распахнула заднюю дверцу для Дженны. Та послушно выползла – именно выползла, дви­гаясь медленно и осторожно, словно ночь в приюте пре­вратила одиннадцатилетнюю девочку в дряхлую старуху. Но Дженна, слава богу, хоть как-то двигалась. Фрэнки же, похоже, парализовало; его кошмар последних суток превратил в каменную – или, скорее, ледяную – статую. Подняв малыша с сиденья, Джада была поражена его тя­жестью. Ну сколько может весить ребенок? Килограммов пятнадцать не больше; но недвижное, будто мертвое, тельце оттягивало руки, как мешок с цементом.

Джада прижала малыша к груди и вместе с детьми под­нялась по ступенькам. Клинтон, сидя за кухонным столом, встретил жену таким взглядом, что Джада сразу поняла – скандала не миновать. Оттянуть бы, насколько возмож­но… Она решила игнорировать откровенное недовольство Клинтона. Ей не привыкать, в конце концов; уж сколько лет не обращает внимания на его фортели, а сейчас сам бог велел.

– Кевон, Шавонна! Э-эй, ребята, поглядите-ка, кто к нам пришел! – крикнула Джада.

Шавонна в последнее время Дженну не слишком жало­вала – девчонки, в общем, дружили, но и цапались час­тенько, – зато Кевон души не чаял во Фрэнки.

Кевон не заставил себя долго ждать. Влетев на кухню, он застыл как вкопанный, круглыми глазами следя, как Джада опускает Фрэнки на пол.

– Что это с ним? – испуганно шепнул он. Раздражение Клинтона, почти материальное, волнами наплывало на Джаду. Чертов фарисей! Сам ведь якшался со всяким чернокожим сбродом, а теперь строит из себя святого!

– Фрэнки плохо спал, – объяснила она сыну. – По­мнишь, какую ужасную ночь ты однажды провел у Бил­ли? – Кевон мрачно кивнул. Не так-то легко приходится единственному афроамериканцу в классе. – Так вот. Фрэнки этой ночью было гораздо, гораздо хуже. Но сейчас уже все в порядке. Он с нами.

Кевон, умница, сразу протянул ручонку приятелю:

– Пойдем играть, Фрэнки! Не бойся. Билли дурак, его все ненавидят.

Сынуля решил, что его друг тоже провел ночь у нена­вистного Билли. Ну и ладно. Какой смысл вдаваться в объ­яснения, если Фрэнки, хвала господу, сжал ладошку Кевона и побрел вслед за ним из кухни.

Джада обернулась к Дженне.

– Мама скоро придет? – чуть слышно спросила девочка.

– Она ужинает с вашим папой. Ему захотелось пиццы. Мы себе тоже устроим пир, только попозже. Шавонна! – вновь позвала Джада дочь.

Та вошла на кухню с Шерили на руках и небрежно кив­нула матери:

– Приветик, ты уже дома? – Затем перевела взгляд на Дженну и заявила важно: – Сейчас я не могу с тобой иг­рать. Присматриваю за сестричкой.

– А Дженна тебе поможет. – Джада готова была уду­шить собственную дочь. От горшка два вершка – и туда же! С отца пример берет. – Только по лестнице с малыш­кой не поднимайтесь. Поиграйте с ней в гостиной.

Дженна нехотя шагнула вслед за Шавонной из кухни. Джада замыкала строй. «Будь с ней поласковее!– про себя умоляла она дочь. – Не обижай Дженну. Ей сейчас не до твоих шпилек».

Малышка звонко засмеялась и вдруг срыгнула прямо на плечо Шавонне.

– Ой, фу! – вырвалось у Дженны, истой дочери чис­тюли Мишель.

– Это еще что! – со знанием дела отозвалась Шавонна. – Вот вчера она перепачкала мой джемпер, я из-за этого даже в школу опоздала. Ужас!

Так, отлично. У девчонок дела на лад пошли; этой увле­кательной темы им надолго хватит. Джада вздохнула с об­легчением и закрыла за собой дверь. Из гостиной она вернулась на кухню, но на мужа даже не взглянула. Поскольку от пиццы Дженна отказалась, Джада вынула из морозилки два пакета картофеля фри, достала противень, сбрызнула маслом, высыпала замороженные картофельные ломтики и сунула в духовку. Потом налила в кастрюлю воды. Хоро­шо хоть приличные сосиски купила, из индейки, а не ту дешевую гадость, которой обычно питается вся семья. Джада обшарила холодильник в поисках какой-нибудь зе­лени к ужину, скорчила виноватую гримасу: пусто. Дети заслуживают лучшего, да и она тоже, если на то пошло, но сейчас, как говорится, не до жиру. Тысяча проблем сразу навалилась.

Одна из этих проблем не заставила себя ждать. Клин­тон наконец поднялся из кресла, где сидел, развалившись, все это время, и шагнул к жене. С ужином решил помочь? Черта с два! Оторвав пальцы Джады от ручки холодильни­ка, он хлопнул дверцей и придавил ее спиной, будто запе­чатал.

– И что это ты делаешь, хотел бы я знать? – проры­чал он.

– Твою работу. Готовлю ужин. – «Кретин, тупица без­душная!» – добавила она про себя.

– Скажи лучше, какого черта ты притащила сюда этих детей?

Джада угрожающе сузила глаза:

– Этих детей, говоришь? Дженну с Фрэнки не узнал? Они всегда у нас, если только наши не у них.

– Теперь этим детям здесь не место!