Судьбы прикосновенье - Ирен Беллоу Страница 20

— Просто я подумала, что никогда не пойму тех, кто так просто и спокойно говорит о насилии.

— Мир полон насилия, — ответил он сухо. — Вы можете сколько угодно прятаться от него в своих красивых и комфортабельных пригородах и делать вид, что его нет. Насилие существует в реальном мире, поверьте мне. Вы ошибаетесь, я говорю о нем не просто так и отнюдь не спокойно. Я очень серьезен, когда говорю о насилии.

Она посмотрела на него, лицо ее стало замкнутым.

— Так вот что вы думаете обо мне? Считаете, что я живу только интересами своего мирка и не знаю, что происходит в вашем большом, реальном, как вы выразились, мире?

Его руки, мнущие клубок, замерли. Он понял, что обидел ее.

— Я не осуждаю ваш образ жизни, Бетти, — попытался успокоить ее Рассел. — Просто я хотел сказать вам, что в мире гораздо больше плохого и недоброго, чем вы думаете.

— Вот как? — усмехнулась она. Бог знает, что творилось в ее душе под маской кажущегося спокойствия. — Как случилось, что вы стали секретным агентом? — вдруг спросила она, меняя тему.

Рассел подавил зевок. Когда он заговорил, голос его был тих и спокоен. Он был рад, что беседа входит в безопасное русло.

— В последний год учебы в колледже я по обмену прослушал курс лекций в Западном Берлине. Там я встретился и подружился с Григом Брендоном. Его отец был вторым секретарем американского посольства. По окончании учебы отец Брендона предложил нам поработать летом курьерами в посольстве. С этого все и началось. Мы с Григом считали себя без пяти минут Джеймсами Бондами.

— А ваш диплом, полученный в колледже? Разве он не давал вам иного выбора?

Пальцы Рассела, игравшие с клубком, замерли. Ее вопрос возродил в памяти многое. В сущности, за несколько месяцев бездействия в больнице, а потом в отпуске он кое-что уже предпринял, и небезуспешно. Но все это исчезло вместе с украденным багажом, подумал он с горечью и досадой. Ему стало обидно.

— В колледже моим основным предметом было искусство. Но по окончании я убедился, что спрос на таких, как я, невелик. Я мог бы не работать. Страховка отца позволяла мне это, да и мать после смерти кое-что мне оставила. Таким образом, — тут он пожал плечами, — я вполне мог заниматься всем, чем мне хотелось бы.

— И вам захотелось стать шпионом? — Ее голос выдал степень ее удивления.

Рассел зевнул, опустился пониже на подушки и натянул простыню.

— В тот момент — да.

Он повернулся и лег на бок, уставившись на нее.

— А теперь? Что вы намерены делать теперь, когда выйдете в отставку?

Бетти вдруг почувствовала, что это ей небел различно. Какое ей дело до его будущего? Что это с ней?

Но ответа не последовало. Она услышала лишь тихий вздох и, посмотрев на Рассела, увидела, что он спит. Рука его разжалась, и клубок спутанной голубой шерсти лежал на полу.

Она нагнулась и подняла его.

Мне нет дела до судьбы этого человека, решила Бетти. Я просто помогла ему. Я сделала бы это, будь на его месте любой другой.

Ну и что из того, что у меня замирает сердце, когда вижу его улыбку, что бесконечно подхожу к двери его спальни и смотрю, как он спит, что по ночам, когда не спится, представляю себя в его объятиях. Разве это означает, что я влюблена? Нет, подружки правы. Я так долго была лишена мужского внимания, что теперь любому ничего не стоит вскружить мне голову.

Взглянув на клубок шерсти, который держала в руках, Бетти вдруг вспомнила, как пару недель назад в магазине долго искала пряжу, перебирая все оттенки голубого, пока не нашла такой, как глаза Рассела.

Рассел медленно опустил трубку на рычаг, откинулся на подушку и облегченно вздохнул: кажется, все прошло гладко. Лионелло клюнул. Мошенник поверил и, повысив цену до полумиллиона долларов, был уверен, что ему удалось уговорить Рассела провести за нос федеральную службу и бриллианты еще у него.

Недобрая усмешка, появившаяся на губах Рассела, тут же исчезла. Разумеется, он готов был на прощание помочь родному отделу поймать наконец убийцу. Однако сознание, что этот негодяй считает его теперь продажным госчиновником, было Расселу отвратительно. Ему доводилось иногда играть и эту роль, когда того требовали обстоятельства, и обычно он не придавал этому значения. Но на сей раз это далось ему через силу. Почему?

Но он поспешил прогнать такие мысли. Не время заниматься самоанализом. Ему надо сосредоточиться на разработке второй части плана. Через два дня он снова позвонит Лионелло и уже не будет изображать нерешительность и даже трусость, а заставит подонка немного понервничать, что сделка вот-вот сорвется… Он начнет торговаться. А затем, прежде чем положить трубку, намекнет, что нашел более выгодного клиента. Возможно, он пообещает, что позвонит Лионелло еще раз, а может, и не пообещает. Говорят, что вывести Лионелло из себя ничего не стоит, а Расселу только это и надо.

Странный шорох у двери привлек его внимание. Что это? Прислушавшись и ничего более не услышав, он с наслаждением вытянул ноги под одеялом и выгнул спину, решив сделать несколько легких упражнений. Не рассчитав расстояния, он больно ударился головой о спинку кровати. От долгого лежания он весь словно заржавел.

Шорох у двери повторился. Рассел насторожился. Кто это мог быть?

Наконец в дверной щели на уровне ручки он увидел прядь черных волос, одну веснушчатую щеку и любопытный глаз. Рассел ухмыльнулся. Ну, конечно же Кендал. Каждый день всю эту неделю он приходил навестить его и сидел рядом, пока мать укладывала сестренку.

— Эй, друг, — приветствовал его Рассел, принимая сидячее положение и подкладывая лишнюю подушку под спину.

— Ты не спишь! — Кендал радостно вбежал в комнату и, вынув руки из-за спины, протянул Расселу свой новый рисунок. Не дожидаясь приглашения, он уже взобрался на постель. — Посмотри, тебе нравится?

— Отлично, — похвалил Рассел, глядя на разноцветные штрихи, пятна и кружки. Он перевернул рисунок большим голубым пятном вверх, надеясь, что это небо.

— Ты понял, что это? Это моя космическая бейсбольная команда. Вот это я. — Кендал указал на большую кляксу посередине. — Я не закончил рисунок. У нас сегодня новая учительница, и она сказала, что это мазня.

Рассел хорошо знал, что такое учитель рисования, лишенный воображения.

— Хочешь, я дорисую? — не задумываясь предложил он.

— Конечно, хочу.

— У тебя есть карандаш?

— Еще какой! — Мальчик порылся в карманах и извлек довольно большой огрызок карандаша с жирным толстым грифелем.

Рассел недоверчиво посмотрел на огрызок, а затем потянулся за блокнотом на ночном столике рядом с телефоном.

— Теперь скажи мне, какие они, эти космические бейсболисты, чтобы я мог хорошо их нарисовать.