Благословение небес - Джудит Макнот Страница 20

– Вы недавно в городе, – мягко сказал лорд Ховард, – и,надеюсь, не обидитесь на меня, если я скажу, что ваш поступок – я имею в видувмешательство в чисто мужское дело – сильно повредит вам в глазах света.

– Я знаю, – со вздохом призналась Элизабет. – По крайнеймере теперь. В тот момент мне некогда было об этом подумать.

– Мой кузен – человек умный и понимающий, – так же мягкопродолжил лорд Ховард, – и я постараюсь, чтобы он услышал об этом сначала отменя, а уж потом от других. А в том, что ему будет что послушать, я несомневаюсь. Весть об этом разнесется в мгновение ока.

Как только танец закончился, Элизабет извинилась и прошла вдамскую комнату, чтобы получить хоть минутку отдыха. К несчастью, там были идругие женщины: они уже обсуждали инцидент за карточным столом. Она бы срадостью пропустила ужин, который должен был начаться в полночь, и удалилась ксебе в спальню, но чувство здравого смысла подсказывало ей, что струсить –самое худшее, что она может сейчас сделать. Не имея другого выбора, Элизабетповесила на лицо безмятежную улыбку и вышла на террасу.

Бледный лунный свет падал на ступеньки террасы и освещенныйфонариками сад, и, обретя наконец уединение и блаженный отдых, Элизабет былауже не в силах от него отказаться и побрела по дорожкам сада, рассеянно киваявстречным парам. На границе сада она остановилась, потом пошла направо, кувитой зеленью беседке. Голоса замерли в отдалении, сюда доносились толькозвуки музыки. Она постояла так несколько минут, когда позади нее раздалсянизкий бархатный голос:

– Потанцуйте со мной, Элизабет.

Напуганная бесшумным появлением Яна, Элизабет быстрообернулась и посмотрела на него, рука ее машинально поднялась к горлу. Она-тодумала, что он был недоволен ее поведением в карточной комнате, но выражениеего лица было грустным и нежным. Льющаяся мелодия вальса подхватила ее, онраскрыл ей объятия.

– Потанцуйте со мной, – повторил он охрипшим голосом.Чувствуя себя как во сне, Элизабет вступила в кольцо его рук. Его правая рукаскользнула вокруг ее талии и привлекла девушку к сильному высокому телу. Леваярука захватила ее руку, и она вдруг осознала, что уже тихо кружится в вальсе вобъятиях этого мужчины, который танцевал с расслабленной грацией человека, длякоторого танец естествен, как дыхание.

Элизабет положила руку ему на плечо, стараясь не думать отом, что его правая рука, стальным обручем охватившая ее талию, прижимает еегораздо ближе, чем принято. Ей следовало испытывать ужас и подавленность, темболее что вокруг была кромешная тьма, но вместо этого она почему-то чувствоваласебя спокойной и защищенной. Однако через какое-то время она стала испытыватьнеловкость от затянувшегося молчания и решила, что полагается завязать беседу.

– Я думала, вы рассердились на меня за вмешательство, –сказала она ему в плечо.

В его голосе прозвучала улыбка.

– Я не был рассержен. Скорее поражен.

– Понимаете, я не могла допустить, чтобы вас назвалишулером, прекрасно зная, что это не так.

– Думаю, меня называли и похуже, – мягко сказал он, – в томчисле и ваш вспыльчивый юный друг Эверли.

Элизабет попыталась представить, что же может быть хужеобвинения в шулерстве, но хорошие манеры не позволили ей задать этот вопрос.Она подняла голову и, подозрительно заглянув ему в глаза, спросила:

– Ведь вы не станете стреляться с лордом Эверли, правда?

– Надеюсь, я не настолько неблагодарен, – поддразнил он ее,сверкнув зубами в усмешке, – чтобы испортить все ваши труды в карточнойкомнате. И кроме того, думаю, с моей стороны будет крайне невежливо убить его –ведь вы ясно дали понять, что он обязался сопровождать вас на завтрашнейпрогулке.

Элизабет рассмеялась и порозовела от смущения.

– Я знаю, что вела себя как последняя дура, просто это былопервое, что пришло мне в голову, а времени на раздумье у меня не было. Видители, у меня есть брат, и он тоже очень вспыльчив. Так вот, я заметила, что,когда он рассердится, никакими доводами его не образумить. Но если я начинаюдразнить его или пробую к нему подластиться, он гораздо быстрее приходит всебя.

– У меня есть очень сильные опасения, что Эверли не будетсопровождать вас завтра на прогулке.

– Неужели он мог так разозлиться на меня за то, что явмешалась в ваш спор?

– Я почти уверен, что к настоящему моменту он уже успелрастолкать своего камердинера и приказал ему укладывать вещи. После того, чтослучилось, он не останется здесь, Элизабет. Боюсь, что своими стараниями спастиему жизнь вы только унизили его, а я, отказавшись от дуэли, только подлил маслав огонь.

Элизабет прикрыла глаза, и он сделал попытку ее утешить:

– Как бы он ни был унижен, все равно лучше быть живым, чемудовлетворить свою гордость и умереть.

Вот, подумала Элизабет, чем отличается прирожденныйджентльмен, такой, как лорд Эверли, например, от человека, едва допущенного вобщество: для истинного джентльмена честь превыше жизни. Именно об этом ейвсегда говорил Роберт, любивший указывать сестре на классовые различия.

– Вы не согласны?

Слишком погруженная в свои мысли, чтобы осознать, как могутбыть восприняты ее слова, Элизабет кивнула и сказала:

– Лорд Эверли – джентльмен и дворянин, а потому скореепредпочтет смерть бесчестью.

– Лорд Эверли, – спокойно возразил Торнтон, – дурак. Онслишком молод и безрассуден, если готов рисковать своей жизнью из-за карточнойссоры. Жизнь слишком дорога, чтобы отдать ее за такую малость. Когда-нибудь онскажет мне спасибо за мой отказ.

– А как же кодекс чести джентльмена?

– В том, чтобы умереть ради какого-то спора, нет никакойчести. Повторяю: человеческая жизнь слишком дорога для этого. Ее можно отдать задело, в которое веришь, или за дорогих тебе людей. Любая другая причина неболее чем глупость.

– А если бы я не вмешалась, вы приняли бы его вызов?

– Нет.

– Нет? – она не могла скрыть своего изумления. – Вы хотитесказать, что позволили бы ему назвать себя карточным шулером и не пошевелили быи пальцем, чтобы защитить свое доброе имя и честь?

– Я не считаю, что моя честь была под угрозой, но даже еслии так, я не понимаю, как убийство этого юноши могло бы восстановить ее. Что жекасается моего доброго имени, то оно также не единожды подвергалось сомнению.

– Но в таком случае, почему герцог Хаммондский оказывает вамподдержку в обществе и так явно продемонстрировал это сегодня вечером?