Мой ангел-хранитель - Барбара Картленд Страница 20

— Он выпил — все до капельки!

— Ты умница, моя милая, — похвалила сестру Мариетта. — Я уверена, что теперь он поправится и нам не придется уходить отсюда.

— Он будет жить… я знаю, он… будет жить, — сказала Мейвис, — тогда попросим его… включить… фонтан в саду.

— Уверена, он сам захочет этого, когда будет хорошо себя чувствовать, — ответила Мариетта.

Также она подумала, что маркиз, возможно, захочет купить несколько лошадей, и это было бы замечательно для Руперта.

Девушка понимала, что им нельзя становиться обузой.

И без того неприятно быть незваной гостьей молодого джентльмена; а когда маркиз поправится, ему станет интересно заниматься множеством других вещей, а не воспитывать троих детей, да еще и не своих.

Однажды он женится.

Тогда, безусловно, захочет отослать их или, быть может, найдет им маленький домик в поселке.

Какой бы вариант ни выбрал маркиз, будущее представлялось Мариетте таким, что сейчас над ним не хотелось задумываться. Приятнее было сознавать, что сегодня она помогла маркизу.

Теперь замок, по крайней мере, будет чистым и свободным от пыли и грязи.

Мариетта уложила Мейвис в кровать и послушала ее молитвы. Девочка молилась, чтобы маркиз быстро пошел на поправку теперь, когда выпил их лекарство.

Потом, поцеловав маленькую сестричку на ночь, Мариетта медленно пошла вниз.

Люди, осматривавшие замок, собрались уходить.

— Мы вернемся завтра, мадемуазель, — сказали они девушке, — как только инструменты и краска появятся в магазине месье Ренуара.

— Вы так добры, — сказала им Мариетта, — не могу передать, насколько я вам благодарна.

— Хороший сюрприз будет для месье маркиза, когда он выздоровеет, — сказал кто-то из мужчин.

Остальные засмеялись.

— Он будет потрясен, когда спустится вниз, а замок окажется немного не таким, каким он его видел, когда поднимался.

Все рассмеялись.

Когда люди уходили, Мариетта обернулась и увидела, что месье Бове провожает их взглядом.

— Как же вы догадались, мадемуазель, — спросил он, — сделать то, до чего я должен был додуматься давным-давно?

— Быть может, вы не видели этих людей такими, какими они предстали передо мной — просто слоняющимися безо всякого дела, — ответила Мариетта. — Поскольку они воевали, я решила, что должны были слышать, каким героем был маркиз. А если нет, Густав уже успел им рассказать.

Девушка чуть улыбнулась.

Она знала, как Густав любит поговорить на эту тему; в глазах месье Бове тоже блеснул огонек.

— Теперь им будет о чем поговорить в поселке, — сказал он. — Могу лишь поблагодарить вас, мадемуазель, за то, что вы появились в замке, словно лучик солнца или, точнее, свет звезды.

— С удовольствием приму оба сравнения, — ответила Мариетта. — Больше всего меня радует, что маркиз выпил отвар, который я для него приготовила.

— Вы действительно думаете, что он ему поможет? — спросил месье Бове.

— Я совершенно уверена в этом, и люди, которые жили в этом доме в прошлом, по-видимому, тоже верили в силу цветов бузины, потому что в саду очень много ее кустов.

— А ведь верно, — сказал месье Бове, которому это не приходило в голову раньше. — Думаю, вам нужно поговорить с одной очень старой женщиной, которая помогала здешней экономке до революции.

— Это кто-то из поселка? — спросила Мариетта. — Я бы с удовольствием с ней поговорила.

— Ее зовут мадам Бонне, и, поскольку она страдает ревматизмом, вы можете отнести ей один из ваших отваров, чтобы облегчить боль.

— Я, несомненно, сделаю это, и, надеюсь, у нее найдутся ответы на многие мои вопросы.

— Что ж, все это случилось давно, — сказал месье Бове. — Большинство тех, кто работал тогда в доме или в поместье, либо умерли, либо уехали.

— Я так и думала, но очень рада услышать, что с тех времен остался кто-то; я завтра же навешу эту женщину.

— Она тоже будет рада встрече с вами; и еще раз спасибо вам, мадемуазель, ибо я знаю, что месье маркиз тоже захочет вас поблагодарить, когда будет достаточно хорошо себя чувствовать.

— На сегодняшний день он ясно дал понять Мейвис, что не хочет видеть никого, кроме нее, — ответила Мариетта. — Но, по меньшей мере, это шаг вперед.

Девушка смолкла на миг.

— У больных людей часто появляется желание, чтобы их оставили одних и не беспокоили. Мама говорила, что таких лечить тяжелее всего.

— Это можно понять, — согласился месье Бове. — Доброй ночи, мадемуазель, и еще раз спасибо вам от всего сердца.

Он улыбнулся девушке.

Мариетта знала, что месье Бове уходит в свой маленький домик, расположенный рядом с конюшнями. Он не приглашал туда девушку, но она была уверена, что в этом доме уютно.

Смотритель не предложил Мариетте мебель или что-то еще из своего имущества, чтобы заполнить бреши в замке.

«Я должна справиться сама, — подумала Мариетта, — хотя это будет нелегко».

Девушка вспомнила, что пора ужинать и что она просила накрыть на стол пораньше, чтобы Руперт мог поесть вместе с ней перед тем, как отправиться спать.

Мадам Мало о них не забыла.

Было подано блюдо с форелью, и месье Мало сказал, что рыбу поймали сегодня утром в ручье, который протекает в одном из уголков поместья.

— Форель разводили специально для хозяина, — сообщил он Мариетте, — но Густав говорит, что он к ней не притронулся.

— Уверена, завтра ему захочется чего-нибудь поесть, — сказала Мариетта.

Когда месье Мало удалился, Руперт спросил:

— Мариетта, ты действительно думаешь, что маркизу станет лучше от твоих трав? Мадам Мало считает, что он умрет, если не будет ничего есть.

— Если его кто-то может спасти — так это Мейвис, — ответила Мариетта. — Ей удалось убедить маркиза выпить моего отвара, и я знаю, это снадобье принесет ему больше пользы, чем что-либо другое.

— Я очень надеюсь, что ты права, — сказал Руперт, — мне так нравится здесь! Завтра утром я собираюсь покататься на лошади.

Мальчик говорил слегка агрессивно, очевидно, думая, что Мариетта запретит ему кататься.

— У меня такое чувство, что удача улыбнулась нам и все наладится, — высказала свою мысль Мариетта. — Маркиз будет жить, замок вернется к своему прежнему виду, и мы все будем очень счастливы.

Девушка говорила мечтательно, нежным голосом.

Казалось, будто она видит то, о чем говорит, написанным лучами заходящего солнца, которое посылало в комнату, где ели Руперт с Мариеттой, свой нежно-розовый свет, отчего даже ее пустота казалась прекрасной.