Блестящая партия - Джулиана Маклейн Страница 20

Джеймс внимательно посмотрел на мать.

– Ты ведь не знаешь точно, что произошло?

Герцогиня пошевелила плечами, как она делала всегда, когда ей возражали.

– Я знаю достаточно. Граф приехал сделать официальное предложение, и ты ему отказал.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

– Я не отказывал ему, а только сказал, что не советую торопиться.

– Граф Мэндерлин был бы прекрасной партией для Лили, – герцогиня вздохнула, – он богат, пользуется уважением. И если он не вращается в вашем «веселом свете», то, по крайней мере, его очень уважает королева.

Джеймс медленно отошел от окна.

– Лили еще ребенок. Она не готова для замужества.

– То, к чему готова девушка, и то, чего она хочет, не всегда совпадают с тем, что является лучшим для нее. Ты, как глава семьи, должен позаботиться о том, чтобы было принято самое разумное решение.

– Нечто подобное случилось с тобой, не так ли? – с иронией заметил Джеймс.

Герцогиня сердито надула губы.

– Позволь напомнить тебе кое-что. Я герцогиня Уэнтуорт, и мы являемся одним из самых уважаемых семейств в Англии.

Джеймс многое мог бы сказать, оспаривая столь высокое мнение о семье, которое мать всегда отстаивала, а также повторить то, что он высказал много лет тому назад. Тогда он был молод, полон злости и не всегда мог сдерживать свои эмоции. Однако герцогине и без того было известно его мнение о величии их семьи.

– Сезон только начался, мама, и у Лили есть время осмотреться. Это все, что я могу сказать тебе по данному поводу.

Вдовствующая герцогиня несколько секунд молчала, затем медленно произнесла:

– Я слышала, что ты вчера был в Гайд-парке с американкой.

– Это и есть то, что тебя больше всего волнует? – Джеймс подошел к столу, взял первое попавшееся ему в руки письмо и прочел имя адресата.

Мать сделала несколько шагов, и он увидел в ее глазах одновременно возмущение и страх. Похоже, она испугалась того, что ей казалось совершенно немыслимым.

– Надеюсь, это не серьезно? Ты же не собираешься... – Герцог не торопился отвечать, он внимательно смотрел на мать, и герцогиня вынуждена была продолжить: – Но она же американка, Джеймс!

– Я это отлично знаю.

– Говорят, ее дед по отцовской линии был сапожником, а дед по материнской линии... Боже, это трудно даже произнести. Он работал на бойне, забивал свиней. – Герцогиня возмущенно взмахнула рукой. – А внешний вид этой мисс Уилсон! Туалеты из Парижа, драгоценности, очаровательная улыбка – ничто не может скрыть главного – того, что она представляет собой на самом деле. Дочь бедняка находится здесь... как это... «в поисках жемчуга и злата».

Джеймс рассмеялся:

– Ты забыла, мама, что золотом владеет именно Софи.

Вдовствующая герцогиня недовольно пожала плечами.

– И ее отец далеко не бедняк. Он деловой человек и сам заработал свое состояние. Я уважаю его за это.

– Ты просто пугаешь меня, Джеймс.

Герцог снова рассмеялся:

– Ты испугана? Но не надейся, что я попытаюсь успокоить тебя.

Это были жестокие слова, и Джеймс отлично это понимал. В какой-то момент он даже пожалел, что произнес их. Но, увидев блеск в глазах герцогини, отражавший ее нежелание поверить в то, что кто-нибудь может противоречить ей, он тут же расстался со своими сомнениями.

Совершенно неожиданно перед его глазами возникла колеблющаяся картинка, как будто кто-то бросил камень в спокойную поверхность воды и по ней во все стороны распространились круги.

Вот герцогиня заходит в детскую, видит сына в слезах у ног гувернантки, видит его молящий взор... и спокойно выходит из комнаты, закрывая за собой дверь...

Невольно он почувствовал удовлетворение. Его радовала возможность сохранять дистанцию между ними. Разумеется, мать по-прежнему хотела, чтобы каждый, кто ее окружал, послушно исполнял свой долг так, как она его понимала, не задавая лишних вопросов, даже если это могло привести к катастрофе.

Резко повернувшись, герцогиня покинула кабинет сына так же внезапно, как и появилась в нем. Когда дверь за ней закрылась, Джемс хладнокровно уселся за стол и вернулся к разбору почты.

Лондонский сезон представлялся Софи нескончаемой вереницей балов. Каждый вечер ей нужно было надевать новое платье с драгоценностями, слушать музыку, танцевать и вести светские беседы, а еще пить шампанское и очень поздно ужинать. Перед ее глазами мелькали танцевальные карты, висящие на одетых в перчатках нежных девичьих руках, и яркие диадемы на головах хозяек балов. Для Софи это была настоящая волшебная сказка, в которой, к счастью, нашлось место красивому принцу, занимавшему теперь ее мысли и сердце.

Вместе с матерью и Флоренс она шла по красному ковру к входной двери дома Стентонов. Прием был уже в полном разгаре, и Софи нервничала, поднимаясь по широкой парадной лестнице. Она разглядывала публику и пыталась найти того, кто ее интересовал больше всего – ее волшебного избранника.

Боже, что произошло, что заставило ее изменить мнение о нем? Софи трудно было точно определить, что именно, но после того, как она не виделась с ним всего несколько дней, ее непреодолимо тянуло к нему. Все эти дни она мечтала о герцоге, вспоминала свои ощущения, когда он пальцем проводил по ее руке во время прогулки в парке. Она хотела не только увидеть его, ей безумно хотелось прикоснуться к нему. Раньше у нее никогда в жизни не возникало подобного желания. К тому же это было не просто желание, скорее потребность находиться рядом так близко от него, чтобы губами коснуться его кожи, ощутить его мужской аромат. Только об этом Софи в состоянии была думать эти последние дни. Она даже представляла себя в постели с ним. Сейчас щеки ее наверняка раскраснелись, и они могли выдать совершенно неприличные мысли, роившиеся у нее в голове.

Зайдя в дом, Софи поздоровалась с хозяевами, но мысленно не переставала удивляться тому, как, несмотря на все сплетни и невероятные слухи о нем, герцог сумел завоевать ее уважение. И все же сомнения не покидали ее. Софи не могла забыть все то, что слышала о герцоге. Следовало ли ей руководствоваться исключительно своим инстинктом и игнорировать все сплетни? Она отлично понимала, что его обаяние могло затуманить ей голову.

Отец всегда советовал ей доверять своим инстинктам. «Верь тому, что у тебя внутри», – говорил он, растягивая слова, как обычно это делали на юге Америки. НоЛондон не Америка.

Когда они вошли в гардеробную, Флоренс прошептала:

– Сегодня здесь политический вечер. Не показывайте, что вам скучно, если речь зайдет о политике и о парламенте.