Ветер и море - Марша Кэнхем Страница 20

Адриан отпустил руку Миранды, последний раз затянулся сигарой и бросил за борт непогашенный длинный окурок.

– Ну да, о вас. Отвлеченно, конечно, но, я уверен, мисс Гоулд будет счастлива удовлетворить ваше любопытство, если вам захочется сопровождать ее в оставшееся у нее для прогулки время. Но может быть, у вас есть более неотложные дела где-то в другом месте?

– О нет. – Фолуорт перевел дыхание. – Совсем нет.

– Это хорошо, потому что я собираюсь сократить свою прогулку. – Глядя на Миранду глазами, в которых все еще плясала насмешка, Баллантайн коротко поклонился. – Это мое дежурство, но я уверен, у вас не будет возражений.

– Никаких, – недовольно процедила она, – идите по своим делам.

Шутливо отсалютовав Фолуорту, Баллантайн покинул ют. Миранда проводила его горящим взглядом, а потом повернулась к Фолуорту, с откровенным любопытством наблюдавшему за ней. Но как подсказал Фолуорту быстрый взгляд вверх, он был не единственным любопытным на корабле. На соседних вантах, держась за канаты, болтались матросы, а выше, на реях, пересмеивались мужчины – их работа была прервана соблазнительной игрой ветра с одеждой Миранды.

– Ветер, кажется, принес холод, – пробормотал Фолуорт. Его лицо с мелкими чертами застыло, а щеки слегка порозовели. – Быть может, лучше спуститься вниз, в более защищенное место?

Миранда все еще со злостью смотрела на удаляющего Баллантайна, и Фолуорт, взяв ее за руку, решительно повел к люку. Как только они исчезли в темном провале трапа, наверху, на палубе, раздался взрыв непристойного смеха. Он вывел Миранду из состояния слепой ярости и усугубил раздражение, написанное на лице Фолуорта.

– Просто не обращайте на них внимания, – отрывисто посоветовал он. – Они воспитаны как обезьяны.

– Что? – Миранда остановилась так резко, что Фолуорт чуть не налетел на нее.

– О, под этим я не подразумевал ничего... Я хочу сказать, что не... Я не намекал... – мямлил он, опустив взгляд, чтобы не видеть выпирающие шарики ее сосков, коснувшиеся его кителя. Ноги отказались ему служить, и он не смог отодвинуться от нее даже на шаг.

Гордость Миранды была уязвлена насмешками Баллантайна. Она тряслась от гнева и мечтала о возмездии.

– Хорошо, что у него нашлись другие дела, – пробурчала она. – Я рада, что он ушел и оставил... нас одних.

Фолуорт облизнул губы и проклял пот, выступивший у него на ладонях. Быстро оглядевшись, он убедился, что вокруг никого нет. В коридоре они оказались одни, и всего в нескольких шагах находилась дверь в пустую кладовую. У него перехватило дыхание, когда Миранда, взяв его руки, направила их вверх по теплому хлопку и накрыла ими свои груди. Не осмеливаясь ни пошевелиться, ни вздохнуть, он почувствовал, как ее соски поднимаются у него под ладонями и становятся твердыми, словно крошечные пуговицы на дорогой ткани. Осознав, что сверху все еще доносится смех, Фолуорт решился наконец и втолкнул Миранду внутрь темной комнатушки. Она быстро сбросила шаль и потянула шнуровку блузки; он оказался не менее проворным и, отодвинув ткань, добрался до великолепной обнаженной груди.

Его стоны заглушало мягкое тело, которое он ласкал и целовал. От необычного сладкого мускусного запаха ее кожи кровь быстрее побежала по его жилам, а сердце так отчаянно начало стучать, что, казалось, готово было выскочить из груди. Фолуорт почувствовал, как ее пальцы ловко расстегнули нижнюю пуговицу его кителя и перешли к пуговице на поясе бриджей.

– Ч-что вы делаете?

– Вы хотите меня остановить?

– Кто-нибудь может пройти мимо. – Фолуорта бросило в дрожь, его тело напряглось, а лоб мгновенно покрылся испариной.

– Тогда ведите себя тихо, мой лейтенант, – хрипло промурлыкала Миранда и медленно опустилась перед ним на колени.

Он крепко зажмурился, стиснул зубы, пошатнулся, как пьяный, и погрузил пальцы в черные шелковые локоны, надеясь, что взрывы, которые он слышал и ощущал, происходят только у него в мозгу.

Лейтенант Баллантайн освободился с вахты без четырех минут восемь. Он остался на мостике, чтобы насладиться последним дюймом сигары и полюбоваться естественной красотой движения «Орла», купавшегося в красноватых лучах заходящего солнца. Паруса, сейчас казавшиеся розоватыми и бронзовыми на фоне неба и рассчитанные на постоянную скорость в четыре узла, были туго натянуты, оснастка слегка поскрипывала, нос корабля мощно разрезал волны, и плеск воды был приятен, как спокойное сердцебиение.

Последние двенадцать лет своей жизни Баллантайн провел в море, а последние шесть месяцев – на борту «Орла». Всего он служил под командой пяти капитанов в разных должностях, пройдя путь от простого матроса до первого лейтенанта менее чем за десять лет. Он не захотел выбрать легкий путь и купить себе должность, воспользовавшись именем и деньгами, и вместо этого познавал устройство кораблей в процессе тяжелой работы.

За эти годы Баллантайн привык считать море своим домом, а корабль своей подругой, потому что настроение у корабля менялось так же часто, как и у женщины: у него случались приступы гнева, ярости, но бывали и моменты воинствующей красоты. У Баллантайна бывали ночи одиноких призрачных вахт, когда он не мог себе представить ничего более мирного, ничего более чувственно-прекрасного, чем свой летящий вперед в лунном свете корабль, чьи паруса-крылья ласково гладили нежные руки ветра.

Позже очарование начало проходить. Тут уж постарались уродство войны, ложь и интриги. Характер Баллантайна испортился; он даже обнаружил, что намеренно грубит людям, которых долгое время считал друзьями. Он понимал, что «Орел» ни в чем не виноват, но отношение его к своей горячо любимой «подруге» радикально изменилось за последние месяцы – за шесть последних месяцев, – начиная с того дня, когда он ступил на борт «Орла» и отдал честь капитану Уилларду Личу Дженнингсу.

Его прежнего капитана, Джеймса Сатклиффа, с позором уволили со службы. В тот день, когда их корабль встретился с алжирским торговым судном, Сатклифф был мертвецки пьян и готов был палить из пушки по безоружному судну только ради того, чтобы добавить легкую победу к своим достижениям. Баллантайн вмешался, предотвратив таким образом зверское побоище, и в результате заработал обвинение в должностном преступлении, неподчинении старшему по званию и намерении поднять мятеж. Для слабого человека этого всего вполне хватило бы, чтобы его решимость была сломлена и он подал в отставку, но Адриан не сдался. Он отказался подчиниться требованию уйти в отставку и отстаивал свою правоту в морском министерстве, выдвинув встречные обвинения в пьянстве и некомпетентности капитана.

В результате Сатклифф был тихо отправлен на свиноферму в Пенсильвании. На закрытом слушании перед началом морского трибунала Баллантайна объявили невиновным в подготовке мятежа и простили ему резкие высказывания, но он был признан несдержанным и получил год испытательного срока за нарушение дисциплины. Его временно перевели на «Орел», и последние шесть месяцев службы под командованием Дженнингса оказались величайшим испытанием для его воли.