Вернись до заката - Мелани Кертис Страница 20

— А почему ты перестала преподавать? — продолжал он свои расспросы.

— Я подумывала о том, чтобы найти место преподавателя балета в какой-нибудь из частных школ в нашем районе.

— Когда-то ты мечтала о своей собственной школе.

— Ты ведь сам понимаешь, что на это нужны силы и деньги.

Она обхватила себя руками, как будто ей не нравилась тема их разговора. Так оно и было.

— А почему ты не получила деньги по чеку, который я тебе послал?

Когда прошло шесть месяцев после разрыва их отношений, Густав с удивлением обнаружил, что Патриция так и не воспользовалась предоставленным ей чеком на крупную сумму. Тогда он послал ей еще два, но, как он потом узнал, их постигла та же участь.

— Мне не нужны твои деньги, я вполне могу прожить и сама!

Раскрасневшиеся от тепла щеки Патриции стали еще ярче. Она попытала погасить гнев, который всколыхнули в ней слова Густава.

— Прости, — более спокойно сказала она. — Мне не стоило это говорить. Ты делал то, что считал правильным.

— Если бы я сделал действительно то, что надо, мы бы сейчас не расхлебывали эту кашу!

Боль и разочарование, прозвучавшие в его словах, отозвались такой же болью в сердце Патриции. Так ли уж он виноват в том, что произошло? Вернее: только ли он виноват в этом?..

— Почему бы нам на время не забыть обо всем этом и просто не послушать музыку? А еще лучше… Почему бы нам не потанцевать?

Ее голос немного дрожал, но, к удивлению Густава, она решительно поднялась и потянула его за руку.

— Не нервничай так, — шепнула она ему, чувствуя его волнение, пока они пробирались к небольшому пятачку, где уже танцевала одна пара. — Нам не придется исполнять замысловатые па.

Он не смог удержаться от улыбки, а потом нежно и уверенно привлек ее к себе, как будто делал это каждый день. Его сердце билось слишком громко. Ему казалось, что этот звук слышит каждый посетитель кабачка. Густав понял, что он уже давно мечтал вот так держать Патрицию в своих объятиях — с того самого момента, как увидел ее в музее.

Он касался ее мягких волос подбородком, ее гибкое тело нежно прижималось к нему. Густав подумал, что это, видимо, одно из тех самых прекрасных мгновений в жизни.

— Совсем неплохо! — похвалила его Патриция. — Особенно для человека, который проводит всю свою жизнь за письменным столом.

Взгляд, которым он одарил ее, был полон огня, в нем пылала жажда любви. Он обнял ее еще крепче и, приблизив губы к ее уху, прошептал:

— Есть еще много всего, что этот бумагомарака может делать даже лучше… Если ты дашь ему шанс продемонстрировать это!

Густав стоял перед камином и пристально смотрел в потрескивающее пламя. За окном угрожающе ревел ветер, холодные волны жадно лизали белый песок. Густав задвинул плотные шторы, чтобы не впускать внутрь ночь. Он слушал, как на кухне Патриция, напевая, готовит горячий шоколад, и впервые за долгое время чувствовал, что вот сейчас, в этот момент, в его жизни все хорошо.

Он, конечно, знал, что это чувство не протянет долго. Дорога к полному примирению с его бывшей женой была еще долгой, и на ней было множество препятствий. В этом Густав не сомневался, но он торопился насладиться именно этим прекрасным мгновением. А что такое жизнь, между прочим? Лишь ряд мгновений, следующих друг за другом. Ничто не вечно. На всем ее протяжении не существует никаких гарантий, как бы мы ни хотели этого.

— Ты сейчас такой задумчивый… Словно древнегреческий атлет, погруженный в раздумья…

Патриция подошла так тихо, что Густав даже не заметил этого. Она шла по комнате медленно и осторожно, стараясь не расплескать напитки, стоящие на подносе, и ее нежная, лишенная показного блеска красота в который раз поразила его. Их немудреный танец в кабачке только раздразнил Густава, и ему все труднее становилось подавлять свою любовную жажду, хотя он понимал, что следует соблюдать осторожность и не терять терпения.

Ее слова заставили его улыбнуться.

— У тебя всегда было очень живое воображение.

Патриция подала ему кружку и быстро отвернулась, пока он не заметил выражение ее лица. Своими словами, а, главное, интонацией, он напомнил ей о жарких ночах, о сбитых простынях и сладком любовном экстазе. Она все еще не могла позабыть все это, хотя и пообещала себе больше не поддаваться обаянию, источаемому ее бывшим мужем.

Под свитером ее груди заныли при воспоминании о его прикосновениях.

— Нужно же мне было чем-то заниматься, чтобы скрасить долгие одинокие вечера, когда тебя не было дома, — сказала она, ставя свою кружку на столик и с ногами изящно располагаясь на диванчике.

— Неужели ты и вправду думаешь, что мне доставляло большее удовольствие пропадать на работе, чем быть с тобой? — тяжело вздохнул Густав. — Но на первых порах было столько работы, столько важных вещей, за которыми я должен был проследить лично, что мне приходилось работать гораздо больше, чем моим служащим.

Это только говорится, что если ты начальник, то работать вовсе не обязательно, — продолжил он, помолчав. — Это самое распространенное заблуждение. Но сейчас все вошло в свое русло. У меня работают прекрасные специалисты, на которых я могу положиться. Так что мне даже не обязательно ходить на работу каждый день.

— Везет тебе…

Патриция все же не до конца поверила Густаву. Он, несомненно, по-прежнему был сильно увлечен своей работой. Так что, если она собирается вернуться к нему, ей стоит как следует подумать. Ей стало грустно от этой мысли.

— Патриция… Скажи, ты заранее решила выбрать такую тактику поведения — антагонизм?

— Нет, почему… — Патриция провела рукой по волосам. — Если ты серьезно настроен сохранить нашу семью, скажи мне честно, на какие компромиссы ты готов пойти? Долгие часы, которые ты проводил на работе, были основным яблоком раздора между нами. Зачем создавать семью, если мы друг друга почти не видим?

— Я могу работать меньше, — сразу же ответил Густав. — Сейчас это возможно, все уже отлажено. Я сделаю свой рабочий график более гибким. Мы сможем больше отдыхать вместе…

— У нас была только одна неделя отпуска за три года, Густав… — напомнила Патриция, — но через три дня после ее начала тебе пришлось возвращаться в Оттаву. Я была на Бали, одном из самых чудесных мест в мире, и совершенно одна при этом.

— Если бы ты знала, как я сожалел об этом! — Густав покачал головой и опять перевел взгляд на пламя.

Он взял кочергу и поворошил угли, наблюдая за тем, как все ярче разгорается пламя.

— Могу пообещать тебе, что так больше не случится. — Он вернул кочергу на место и повернулся к Патриции. — Я хочу быть тебе хорошим мужем и заботливым отцом нашим детям.

У Патриции перехватило горло от прилива эмоций, и она откашлялась.