Тайна пропавших картин - Ольга Солнцева Страница 21

– Посмотри, что пишут, – читал папа газету. – «К гражданам России. Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов Военно-Революционного Комитета, стоящего во главе Петроградского пролетариата в гарнизоне»…

Я и тут не была внимательной. Думала: повоюют и успокоятся. А зря! Возможно, проанализировав всё это, я бы не сделала страшную ошибку в собственной жизни, когда моя семья…

Ну, впрочем, об этом позднее…

39

В один из вечеров к нам приехала тетушка Тамара Александровна. Это было так неожиданно и радостно! Только представьте себе: темный вечер за окном, мы сидим дома у камина, и вдруг – звонок в дверь. И тетя, наша милая тетя Тамара, – на пороге!

…Долгий чай с разговорами затянулся до полуночи. Никитка уже начал клевать носом, поэтому его отправили спать. А мы сели поближе к камину – папа, мама, тетя, я – и продолжили беседу.

Вдруг тетя объявила:

– Дорогие мои! Я приехала не просто так, а чтобы пригласить вас пожить в доме моего мужа в Швейцарии. Этот дом, если помните, достался ему по наследству от двоюродной бабушки. Сейчас там никто не живет. Дом пустует, грустит, – она улыбнулась своему сравнению. – В России же становится очень неспокойно и даже опасно. Поэтому мне бы хотелось, чтобы мы все вместе на время уехали отсюда. У меня еще остались кое-какие дела в Полянске. Поэтому я вынуждена задержаться: передать дела в гимназии одной из учительниц, которая будет управляющей на время моего отсутствия. Как только всё закончу, тут же присоединюсь к вам. А у вас дети. Вам нельзя терять ни дня! Собирайтесь и как можно скорее уезжайте. Боюсь, что здесь вся эта заваруха закончится не скоро! Да как бы ни стало еще хуже. Детям же нужна спокойная и нормальная жизнь: Никитке следует учиться, а Сашеньке пора выходить замуж. В Швейцарию сейчас едет много русской аристократии. Думаю, что найдется подходящий жених для нашей красавицы…

Огорошив нас таким образом, тетя уже утром уехала обратно.

Мои домашние – папа, мама, Никита – долго обсуждали тетино предложение. Особенно сомневалась мама.

– Может, скоро все успокоится? – вздыхала она.

– Успокоится, мы сразу вернемся, – пообещал папа, которому идея сразу понравилась, в отличие от мамы и меня.

Мои мысли пришли в еще более хаотичный беспорядок. Я опять стала думать до боли в душе об Алексее… А вдруг мы уедем настолько долго, что он навсегда забудет меня? Вдруг я там действительно выйду замуж, и уж тогда точно потеряю его? Вдруг…? В общем, моя рана в сердце еще сильнее закровоточила…

…В конечном итоге, взрослыми все же было принято решение уехать, и мама стала собирать вещи.

Папа попросил ее брать только самое необходимое.

– Я думаю, мы пробудем там месяцев шесть, а то и меньше, – глубокомысленно произнес он.

Дом превратился в вокзал. Везде лежали сумки, чемоданы, саквояжи. Мама переворачивала все выдвижные ящики и перебирала одежду, безделушки и другие предметы, как будто боялась забыть что-то важное. Она разглядывала каждую вещь, извлеченную наружу. Ведь в любой из них был маленький кусочек нашей жизни: в Никитиных крошечных ботиночках, в моем крестильном платьице, в ее свадебной шляпке… Все вещи были для нее ценными. Но взять так много мы не могли. Поэтому выбор был долгим, сборы – болезненными, и растянулись они на целую неделю.

Папа сердился и говорил, что нельзя так привязываться к вещам. Когда увидел на глазах у мамы слезы, бессильно развел руками:

– Ну, ведь не навсегда уезжаем!

Только Никитка был абсолютно счастлив и безмятежен. Он бегал по дому с горящими глазами и все время задавал какие-нибудь вопросы:

– А в Швейцарии на каком языке говорят?

– А там есть море?

– А мы возьмем с собой Ветерка?

Конечно, для братишки это было большое приключение. Ведь отъезд в другую страну обещал быть долгим! К тому же, Никита никогда не был за границей. Да и вообще, никуда далеко не ездил. А тут … за тридевять земель – в Швейцарию!

Я каждый день ходила к морю. Родителям было сейчас не до чего, кроме сборов, и меня никто не сопровождал, как совсем еще недавно. А мне и не было страшно, я верила, что Ветерок не даст меня в обиду.

Грусть не только не покидала меня, она разрасталась, становилась все больше и больше. Сердце с болью осознавало, что, уехав отсюда, я лишаю себя шанса быть с Алексеем. Ведь так легко однажды для него встретить другую, а для меня – другого, и забыть наши встречи и чувства навсегда.

Увы, такого я допустить не хотела. И поэтому в моей буйной головушке медленно, но уверенно рос собственный план, в котором цели уезжать из России не было…

40

Наступил день отъезда.

Было только начало ноября, но день стоял замечательный – теплый, солнечный. Хотя прохладный ветер давал почувствовать, что зима вскоре станет здесь главной хозяйкой.

Мы погрузили все свои вещи в экипаж, посидели на дорожку, попрощались с Марией и Богданом и, помахав родному дому, с грустью отправились в неизвестность.

Меня, как и всех, одолевали похожие чувства, но только они были связаны не с отъездом в Швейцарию. Очень скоро мне предстоит расстаться со своей семьей. На долгих шесть месяцев. Хотя они об этом еще не знают. И только сейчас я не вовремя поняла, как сильно их люблю и как страшно распрощаться с ними. Пусть даже не навсегда. Слезы ручьем побежали из моих глаз. Мама обняла меня за плечи, я прижалась к ней, не в силах унять рыдания.

– Мы обязательно вернемся сюда, Сашенька, – прошептала моя милая мамочка, и ее голос дрогнул – нетрудно было догадаться, что у нее сейчас глаза тоже были на мокром месте. Только не знала она, что задумала ее непокорная дочь.

41

В порту было очень оживленно. Коляски, двуколки, чемоданы, саквояжи, пассажиры с детьми, животными… Оказывается, не мы одни покидали страну. У большинства людей были озабоченные лица: каждый понимал, что это не увеселительное путешествие, ведь приходится оставлять родные места на несколько месяцев. А может, и на более долгий период.

Грузчики помогли нам занести вещи в каюту. В ней было две комнаты: одна – для родителей, другая – для нас с Никитой.

Когда все наши чемоданы и саквояжи были на пароходе, а мы в каюте, я отпросилась погулять по палубе.

Мама тревожно взглянула на меня:

– Хорошо, только недолго.

Она как будто чувствовала что-то.

Я тихо зашла в нашу с Никитой комнату и положила заранее приготовленное письмо брату под подушку, так, чтобы бумажный уголок торчал наружу.