Его Искушение - Анна Гур Страница 21

Резкий кивок головы сигнализирует, что он что-то обдумывает. Присматривается. Поднимает руку и длинные сильные пальцы проходятся по моей скуле, словившей пощечину.

Чувствую боль и шиплю, как растревоженная кошка.

Кац становится совсем жутким.

Его руки необыкновенно горячие, а подушечки шершавые, он водит ими по моей явно припухшей щеке.

Пытаюсь отпрянуть опять, но ловит за щеки, удерживает на месте, взгляд полыхает. Дает понять, чтобы не двигалась.

Пальцы ласкающе спускаются к губам, очерчивают контур, действуют уверенно и заставляют меня трепетать.

Вскрикиваю, когда резким болезненным движением срывает кляп.

— Кто. Посмел?!

Рык настолько злой, что у меня все тело покрывается иголками страха, отползти хочется.

В его взгляде похоть. Она вбивается под кожу, вызывая во мне отчаяние напополам с паникой.

Рывком тянет меня к себе. Всматривается.

— Кто?!

Повторяет свой вопрос. Действительно пугающий и ласка в моих волосах не расслабляет, он так же с легкостью может и боль причинить.

Не отвечаю. Сжимаю упрямо губы и смотрю с вызовом, и как-то я не задумываюсь, что, возможно, прямо сейчас вглядываюсь в лицо своей смерти.

Проводит пальцем по моим губам, сминает их, вдавливает в зубы.

— Упрямая…

Один короткий взгляд поверх моей головы в сторону мужчины, с которым говорили похитители и который привел нас сюда.

Отслеживаю его направление, повернув голову. Мне становится плохо. Кошусь настороженно на еще одного мафиози.

Лицо восточное, может, даже с азиатскими корнями. Глаза раскосые. Темные. Прожигающие во мне дыры своей яростью на грани ненависти…

Не могу понять, чем успела всколыхнуть в незнакомце такие эмоции и почему кажется, что они направленны именно на меня?!

Сглатываю от странной агрессивной неприступности мужчины, похожего сейчас на изваяние, застывшее угрозой.

Бросаются в глаза даже его руки, прикрытые черной кожей перчаток.

Высокий. Мощный. Во всем черном, как коршун.

Свитер с воротом обтянул прямые плечи, обрисовал грудную клетку со вздутыми проработанными мышцами, указывая на определенное количество кубиков на прессе.

Заторможенно рассматриваю каждый мускул крепкого тела и почему-то смотрю на его длинные ноги в черных джинсах и тяжелых ботинках…

Удар такой ноги может череп проломить.

От него веет первобытной силой, решительностью.

Передергиваю плечами от короткого рычащего обращения Каца к этому странному мужчине.

— Монгол…

Кивок в ответ.

Становится просто жутко от темных пустых глаз, которые он фокусирует на Ридли с его подручными, когда поворачивает голову в их сторону, меня поражает татуировка на бритом виске брюнета, затрагивающая белесый шрам росчерком зигзага, проходящим по смоляной брови.

Зловещее лицо и не менее зловещий взгляд, направленный сквозь.

— Господин Кац, я же ваш приказ выполнял!

Отворачиваюсь. Буквально кожей чувствую чужой страх.

Слышу, как захлопывается дверь за моей спиной, а еще через какое-то мгновение до слуха доходит болезненный вскрик, знакомый голос…

Флауэр…

Жмурюсь. Не хочу ничего видеть. Хочу исчезнуть, проснуться от страшного сна, в который превращается моя жизнь с невообразимой скоростью.

— Открой глаза.

Приказ, которому невозможно не подчиниться.

Движение горячих пальцев на моей щеке, и я распахиваю веки, вглядываюсь в такое резкое лицо Ивана…

Выхватываю острые скулы, крупный нос и твердые губы. Он со своим наемником на контрасте, как белое и черное.

Но в обоих читается мужественная порода, безжалостность.

Кто же Иван Кровавый, раз у него такие головорезы в подчинении?!

Продолжает ласкать мой ушиб, смотрит так, что у меня в груди сердце переворачивается.

— Зачем ты убежала?

И меня скручивает от страха и чего-то непонятного, полоснувшего холодом лезвий. Правдивый ответ слетает с губ:

— Ты не оставил выбора…

На миг надежда трепыхается в груди, хочется признаться в страшной подставе, рассказать, что я никогда не была эскортом!

Стыдно сказать, что даже мужчину не знала…

Открываю рот и выпаливаю быстро:

— Послушайте. У меня не было выбора… я не хотела…

Палец скользит к моим губам, заставляет замолчать.

— Ни слова больше.

Смотрит на меня чуть сощурившись. Нет в нем жалости и глаза бездушные. Всего лишь один жест и этого достаточно, чтобы я остолбенела, потеряла дар речи, а его последующие слова развеивают мой опрометчивый порыв поговорить по душам как дым.

— Ты попутала, кукла. Я не бюро добрых дел. Меня не касаются твои внутренние терки с агентом. Ты здесь по одной причине. Я тебя захотел.

Качаю головой в неверии. Он даже слушать не станет…

— Меня не кидают, детка. Чревато. Ну и очень вредно для здоровья.

Проговаривает между прочим, а я чую, что все правда. С таким не пошутишь.

— Вы убьете меня?

Улыбается. Криво. Демонстрируя ровный оскал хищника.

Смотрит на меня так, словно я уже голая, раскинутая перед ним в призывной позе…

Будоражит. Своей грубостью. Страстностью и абсолютным отсутствием сострадания.

Нет здесь надежды и вокруг одни звери, живущие по каким-то своим непонятным правилам.

— Я спустил тебе твой закидон. Больше спускать ничего не намерен, — подмигивает:

— Хотя кое-что спускать все же буду, отработаешь ты сегодня все по максимуму.

В глазах печет, но слез у меня нет. Шок сказывается.

— Кто вы?

Я бы спросила иначе, узнала бы, из какого круга ада он вышел, но не могу, голос не слушает.

Ухмыляется, только глаза все такие же дикие, они не улыбаются.

— Я тот, кто тебя купил, Аврора. Кто не прощает, когда нарушают договоренности…

— Товарные отношения, где лотом выступает живой человек?! Вы не имеете права!

Рявкаю со всей злобой. Характер у меня норовистый и даже страх не притупляет бушующий внутри пожар.

— Осторожно. По краю ходишь.

Мягкое предупреждение. Поднимается с корточек и отходит. Демонстративно отворачивается к окну, застывает на фоне беснующейся за стеклом непогоды, а я, замерев, рассматриваю его широкую спину и рубашку, обтянувшую каждый мускул, там, под этой преградой, необычная татуировка.

Конец ознакомительного фрагмента