Вернись к нам - Анна Феррари Страница 21

Темп нашей жизни замедлился. Мы никуда не спешили. Серафим проходил восстановление после болезни. Когда у него хватало сил, мы гуляли по длинной набережной. В самый первый день мы, конечно, пошли на море.

Морской бриз трепал волосы, приходилось их приглаживать рукой, жаль не собрала волосы в хвост. Я наклоняюсь, снимаю сандалии и несу их в свободной руке. Ноги утопают в песке, когда мы идём вдоль берега, у самой воды песочный пляж и я чувствую прикосновение тёплых волн.

Серафим тоже снял обувь и шустро пошёл к воде. Он смело вошёл в прибрежную воду, волна окатила его до колен. Взвизгнув, малыш отступил назад, уворачиваюсь от брызг, разлетавшихся в разные стороны.

- Вода тёплая, – кричит мне сын.

- Надо обязательно искупаться, – отвечаю ему.

- Мама, ты первая.

Переборов стеснение, я сбросила платье, надёжно служившие мне защитой, с размаху бросилась в воду и тут же поплыла. Плавать почти не умела, так только болтыхаться. Перестав чувствовать дно, я обернулась и помахала улыбающимся Серафиму и Даниилу.

Сегодня это был другой Серафим. Глядя на его счастливое лицо, я окончательно осознала, что мы справились с болезнью, одержали победу.

Обсохнув, мы прошлись дальше по берегу, Серафим находил маленькие ракушки, выкапывал из песка, тщательно очищал от песчинок и дул в раковину. Каждая была неповторимой, разукрашена во все цвета радуги.

- Папа, почему они пустые?

- Моллюск, живший в нём, решил уйти из своего домика.

- Куда он ушёл?

- Наверное, отправился строить новый дом.

- Можно взять их домой.

- Конечно.

- Смотри, эта белая. В ней тоже жил меллюск, – указал он на ракушку, повторяя новое слово.

- Да, и у него была жемчужина. Красивый перламутровый камешек.

- Как мне его найти?

- Это редкость, должно повезти.

Морской бриз колышет мои волосы, Даниил пристально смотрит на меня, словно любуется. Я старательно избегаю его взгляда, потому что чувствую себя беззащитной.

Только здесь моя жизнь стала меняться. Для меня важно понять, чего я хочу для себя и как мне продолжать вести себя. Нужно с чего-то начать. Есть только здесь и сейчас. Я решила улучшить свою физическую форму. Самый доступный вид спорта для меня был бег. Поэтому каждое утро начинала с пробежки вдоль берега. Старалась пробегать столько сколько могу: первую неделю я больше ходила пешком. Но с каждым разом я чувствовала, как преодолеваю что-то внутри. Лень превращалась в энергию, апатия скопившиеся за последние годы проходила, и я ощущала себя счастливой. Я стала еще больше ценить каждое мгновение в каждом дне. Иногда, увидев улыбку Серафима, мне казалось, все что мы пережили, осталось в другом мире. И я не могла понять это мир изменился или изменилась я?

Где-то я прочитала, если что-то в этом мире разваливается, возможно, рождается новый мир. Моя старая жизнь развалилась с появлением Даниила, и теперь, когда он снова распахнул дверь и вошёл в мою жизнь – всё поменялось.

Мне вспомнилась сказка о «Синей птице», которую только закончили читать с Серафимом. Брат с сестрой: Тильтиль и Метиль отправились в путешествие за неведомой синей птицей для больной девочки. И на своём пути встретили много интересного и увлекательного, но нашли её не в таинственном лесу или во дворце Царицы ночи, а рядом с собой, у себя дома. Счастье рядом и не нужно его искать или ждать. Я поняла и приняла, что в каждом дне моей жизни, есть счастье, нужно только заметить его. Всё вокруг открывается по-новому. И прошлое остаётся в прошлом, а будущие не так важно, потому что есть настоящие.

Стоя по колено в прозрачной воде Чёрного моря, я почувствовала, как вода уносит прочь, пережитые за последний год, горечь и боль.

Даниил

Мы договорились, что буду забирать Серафима несколько дней в неделю. Жил недалеко от них, но лютые пробки отнимали кучу времени. Я сам не всегда понимал, что делать и как себя вести. Сима сам подсказывал, и мы обычно занимались тем, что ему нравится.

Стал учить его плавать, потихоньку он привыкал к морю и спокойно держался на воде, правда пока ещё с надувным кругом. Мне кажется, я неплохо справлялся. Умыть, накормить, поиграть. Постепенно привыкал к такому распорядку, теперь вся моя жизнь строилась вокруг Серафима. Сам себе удивлялся. Но я чувствовал, как снова возвращается вкус к жизни, желание быть нужным и помогать близким. Такие простые радости делали меня почти самым счастливым человеком на свете. Почти — потому что для полноты картины не хватало одной упрямой девушки. И ею была не моя невеста. Которая проявляла с каждым днём всё больше недовольства. Веронике не нравилось, что вместо вечеринок и ресторанов я провожу время с сыном. Вероника пряталась, конечно, они познакомились, но на этом всё. Она даже не пыталась как-то найти контакт с Серафимом. Естественно, он был от неё не в восторге.

Я вышел на веранду. Вечером, после захода солнца тёплый воздух всё ещё обжигал кожу. Температура на улице держалась около сорока градусов. Было слишком жарко, чтобы заснуть, слишком душно, чтобы дышать, и слишком душно, чтобы расслабиться. Я ворочался часами. В темноте беспокойство одолевало сильнее. Решил проверить сына. Тихо приоткрыл дверь спальни. Он закутался в одеяло и тихонько скулил во сне. Я зашёл в комнату и присел на кровать рядом с ним и легонько встряхнул его. Серафим замахал руками, отбиваясь от неведомого врага. Второй раз я успел ухватить его за руку.

– Отстань, уходи, – ещё не вырвавшись из когтей страшного сна. Серафим не понимал, где он и что происходит.

– Малыш, проснись, это папа.

Открыв глаза, я увидел в них панику и дикий страх. Когда-то мне самому снились кошмары, от которых я не мог избавиться. Серафим спрятал лицо в ладонях и заплакал.

– Всё хорошо. Это просто плохой сон, – я взял его на руки, малыш оставался в напряжении, не разжимал кулаки и судорожно дышал. Дёрнул включатель у прикроватной лампы. Комната озарилась светом, Серафим стал успокаиваться, видимо осознал, что кошмар всего лишь сон.

– Что тебе снилось?

– Я снова оказался в больнице, доктор превратился в большого паука, и он напал на меня.

Я притянул его к себе и заключила в объятья; очень долго Серафим просидел, сжавшись в комок на моих коленях. Спустя минут пятнадцать, он почти не всхлипывал, тело расслабилось, дыхание выравнивалось. Вдох-выдох, вдох-выдох.

– Ты не должен бояться прошлого.

– Я ничего не боюсь, – глаза Серафима распахнулись. В них сверкал недетский гнев и горечь, но голос дрожал и срывался, как у обиженного ребенка. – Но сны кажутся реальными. Я просто не хочу снова в больницу.

– Знаю. Я тоже.

Тихонько гладил его по волосам до тех пор, пока он не успокоился.