Великолепная маркиза - Жюльетта Бенцони Страница 21

На этот раз Анна-Лаура со всей ясностью поняла, что Жосс бросил ее и что она его больше никогда не увидит. Ее сердце пронзила такая боль, что ей пришлось присесть на одну из каменных тумб у ворот. Она долго сидела, согнувшись пополам, прижав руки к груди, пытаясь унять бешеное биение сердца. Улица была пустынна и безмолвна, словно время остановило свой бег. Ни прохожих, ни любопытных лиц в окнах домов! Даже кошки исчезли…

Молодая женщина больше не могла вынести этой мертвой неподвижности. Она медленно поднялась, выпрямилась осторожно, словно прислушиваясь к растревоженному сердцу, и двинулась к дому. Анна-Лаура миновала одну комнату за другой, вглядываясь в привычные, но сейчас словно чужие вещи. Она тщетно цеплялась за прошлое, ускользавшее от нее с невероятной быстротой. Скоро вернутся Бина, Сильвен и Урсула… Несмотря на жару, Анна-Лаура ощущала ледяной холод, взявший ее в плен. Она поднялась к себе в спальню, чтобы переодеться.

И там ее ждало еще одно испытание. Секретер ее был взломан, шкатулка с великолепными драгоценностями, подаренными матерью к свадьбе и унаследованными от крестной, опустела. Пустым оказался и тайник, искусно спрятанный мастером-краснодеревщиком, где Анна-Лаура хранила свой скромный запас золотых монет. Жосс забрал все. Если она захотела бы покинуть этот сошедший с ума город и вернуться в родную Бретань, ей пришлось бы идти пешком. В эту минуту Анна-Лаура оценила всю степень низости человека, который был ее мужем. И его она любила?!

Тем временем в Тюильри продолжалась резня. Мятежники убивали швейцарцев и кромсали их трупы, разбирая окровавленные останки в качестве трофеев. Извергнутые адом мегеры устроили вакханалию, добравшись до королевских винных погребов.

А Анна-Лаура де Понталек, одна в опустевшем доме, ждала, пока вернутся ее слуги… Время шло, но никто не появлялся.

Она поняла, что напрасно теряла время, когда поднялась в комнаты прислуги и увидела, что они забрали все свои вещи. Беспорядок, вызванный поспешными сборами, говорил сам за себя. Анна-Лаура никак не могла понять, чем вызвано это бегство. Мысли путались в ее голове, не желая выстраиваться в логичную цепь заключений.

У Анны-Лауры не осталось сил даже на то, чтобы пойти к единственному другу, который у нее оставался, — к герцогу Нивернейскому. Да и смог ли он сам добраться до своего дома? Ведь он вместе с другими дворянами сопровождал короля в Национальное собрание…

Тревога, волнение и усталость взяли свое. Возвратившись в свою спальню, Анна-Лаура улеглась в постель, и свежесть прохладных простыней показалась ей спасительной. Она потом подумает о том, что делать дальше, потом разберется со своей несчастной жизнью, а сейчас она немножко поспит… Ее лицо все еще было мокрым от слез, но глаза крепко закрыты. Дыхание стало ровнее — Анна-Лаура заснула крепким сном.

Она еще спала, когда ближе к полудню за ней пришли…

Маркизе де Понталек дали время только одеться.

— Если у вас есть деньги, возьмите с собой, — посоветовал ей один из тех, кто пришел арестовать ее. — В тюрьме ничего нет. Ах да, вижу, — он оглядел комнату, которую Анна-Лаура обвела выразительным жестом. Ее муж сделал все, чтобы ни у кого не возникало сомнений, что в особняке побывали воры.

— Разве мы не поведем ее сначала в Коммуну для суда? — спросил его спутник.

— Нет. Незачем. На нее указали как на близкую подругу Австриячки. Она отправится прямиком в тюрьму Форс.

Указали? Подруга королевы? Кто мог так солгать? Анна-Лаура не подозревала, что у нее есть враги. Но, впрочем, какое это имеет значение? Ее ведут не на казнь, а в тюрьму. Все глубже и глубже она погружалась в отчаяние.

«Господи, сделай так, чтобы этот ужас поскорее закончился! У меня уже нет сил, чтобы выносить его», — молилась в душе Анна-Лаура. Она не дорожила больше своей жизнью. Пусть она умрет, тогда, быть может, она наконец встретится со своей дорогой Селиной, которая ждет ее на берегу пруда в Комере…

Но молодая женщина никак не проявила своего отчаяния. Она оделась, распахнула двери и вышла к своим конвоирам.

— Идемте, господа, я готова!

Она пошла между ними, гордо выпрямившись, в строгом черном платье с белоснежным воротником и манжетами, повязав волосы черной бархатной лентой. Словно околдованные чистой красотой молодой белокурой женщины, мужчины двинулись за ней с почтением, на которое при других обстоятельствах могла рассчитывать лишь королева. Их поразило ее лицо — спокойное, со следами пережитого горя.

Анна-Лаура даже не обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на свой дом, и села в фиакр, который ждал во дворе. Его сопровождали два конных жандарма. Женщина презрительно улыбнулась:

— Четверо мужчин? Ради одной женщины? По-моему, это слишком!

— Женщины бывают куда сильнее мужчин, — ответил один из стражников. — Всегда лучше принять меры предосторожности. Особенно если речь идет о друзьях Австриячки!

— Позвольте вам напомнить, что она все еще королева! Даже если это слово вам не нравится!

— Да неужели? Ну это долго не продлится! И если вы хотите еще пожить, вам следует воздержаться от подобных заявлений!

Анна-Лаура передернула плечами и промолчала. Фиакр тронулся, им предстоял долгий путь через весь Париж…

Тюрьма Форс занимала в квартале Марэ, недалеко от развалин Бастилии, просторный дом, когда-то принадлежавший герцогам Форс. Особняк был одним из самых больших и красивых в Париже. Его прежний хозяин был человеком причудливой судьбы. Еще ребенком он избежал смерти во время Варфоломеевской ночи, притворившись мертвым и затаившись между трупами отца и брата. Позже именно он оказался в карете вместе с королем Генрихом IV, когда Равальяк бросился на короля с кинжалом, и именно он обезоружил убийцу. Кинжал Равальяка хранился потом в семье.

Как и большинство особняков в квартале Марэ, этот дом пришел в упадок. В 1780 году Людовик XVI решил превратить его в образцовую по тем временам тюрьму. Большее помещение предназначалось для мужчин, меньшее — для женщин дурного поведения. После падения Бастилии в обе тюрьмы остался только один вход — низкие ворота в конце улицы Балле. Туда невозможно было въехать в карете или верхом, и только невысокие ростом люди могли войти, не согнувшись.

У этих ворот и высадили бывшую маркизу де Понталек. Ей даже не удалось рассмотреть серые стены и маленькие грязные окна, забранные решеткой. Желая показать свое рвение, ее стражники, проявлявшие до этого момента достаточно снисходительности, схватили ее за руки и потащили внутрь. За решеткой оказался длинный коридор. Из него можно было попасть в некогда приятный зеленый дворик, потерявший всю свою прелесть, и оттуда в женскую тюрьму Форс. Туда и отвели Анну-Лауру после того, как чиновник записал ее имя в книге, усердно осыпая ее при этом оскорблениями; Женщине пришлось вынести и сальные шуточки охранников.

Анна-Лаура с облегчением вздохнула, когда ее наконец привели в женскую тюрьму и передали на попечение женщины лет сорока, суровой на вид, но прилично одетой. Она приветствовала новенькую кивком и отвела ее в камеру на первом этаже. Тусклый свет проникал сквозь маленькое и высоко расположенное окошко. В камере не было ничего, кроме старого соломенного тюфяка, табуретки, таза и ведра.