Прости меня, Кэрол! - Фрида Митчелл Страница 21

— Ты… вы жили в Америке?

— Где мы только не жили! Судостроительный концерн моего отца, который он унаследовал от деда, позволял нам жить в любом уголке земного шара. Мы с Клиффом ненавидели эти бесконечные перемещения. Единственное место, где мы были по-настоящему счастливы, это ферма в Сассексе. Я потому и поступил в университет в Англии, чтобы быть поближе к бабушке с дедушкой.

Кэрол попыталась вернуть его к более веселым воспоминаниям.

— И там была старая пивоварня?

— Что? Ах, да, пивоварня… Да, была. На ней мы выкурили свою первую сигарету, а наблюдали за этим только мыши, которых там водилось в изобилии.

Кэрол раздирали противоречивые чувства. С одной стороны она была тронута и польщена, что он допустил ее в свое прошлое, но, с другой стороны, это никак не поможет ей, когда их отношениям придет конец, а он обязательно придет, уж в этом-то она не сомневалась.

Внутри дом был огромен, она даже не ожидала, что до такой степени, хотя Рой говорил о восьми спальнях и гостиных. Кэрол едва успела разглядеть роскошный ковер и старинные картины на стенах, так как Рой торопливо провел ее через холл и уже знакомил с экономкой, миссис Джонс. Она оказалась очень приятной, высокой и худощавой женщиной средних лет, дружелюбной и приветливой. В речи ее был заметен певучий ирландский акцент. Она вместе со своим мужем-инвалидом жила в небольшом флигеле за домом. Кэрол экономка понравилась с первого взгляда.

— Пойдем, покажу тебе дом, а потом выпьем чего-нибудь перед обедом.

Рой произнес это так обыденно, словно он каждый день приводит сюда женщин и всем показывает дом и предлагает выпить. Впрочем, вполне возможно, что так оно и есть.

Рой провел ее по второму этажу, показывая спальни для гостей, все отделанные в разной цветовой гамме. В конце коридора находилась спальня самого Роя. Черный и серебряный цвета, громадная кровать, на которой могли бы поместиться четыре человека, наборный паркет, резная мебель — все очень в его духе, и Кэрол испытала некоторый трепет, оглядывая эту комнату. Абсолютно мужская комната, принадлежащая одновременно спартанцу и гедонисту, пропитанная мрачной чувственностью и мужественной силой.

Сколько женщин лежали на этих шелковых простынях, задыхаясь от страсти и вожделения, сколько мартовских кошек впивалось в эти бронзовые плечи, не в силах удержать крик блаженства…

— Кэрол!

Она вздрогнула, поняв, что Рой давно уже что-то говорит ей, но она не слышит ни слова.

— Я говорю, пойдем вниз, посмотришь холл, а потом мы выпьем… если ты готова?

К чему готова? Она себя-то не помнит. Во всяком случае, после того как она видела его спальню, все ее эротические фантазии уже не кажутся слишком смелыми.

На первом этаже располагались кухня, кабинет Роя, две столовых и гостиная, а также большая комната-салон, несмотря на размеры, очень уютная и теплая. Коридор заканчивался стеклянными дверями, ведущими на веранду, где миссис Джонс накрыла стол. На столе стояло ведерко со льдом, из которого выглядывала бутылка шампанского, и два хрустальных фужера. Рой наполнил их и протянул один ей. Голос его был необычно теплым и сердечным.

— За нас, за то, чтобы мы узнали друг друга немного лучше!

— Интересно, такой линии поведения ты придерживаешься со всеми своими женщинами?

Фужер замер на полпути, а глаза Роя обожгли ее негодующим взглядом:

— Что?!

— Я сказала…

— Я слышал, что ты сказала.

— Я просто спросила. Что, и спросить нельзя?

— Главное, как вовремя спросить!

Да, она любит эту крысу — так Сью его обозвала, не она. Любит очень сильно, но это не значит, что она покорно отправится на заклание, как безгласная овца! Кроме тела у нее есть еще и мозги. Кэрол ухитрилась сохранить абсолютно невинное выражение лица.

— Ну так что, со всеми или нет?

Рой смотрел на нее, явно не в силах понять, всерьез она говорит или гениально разыгрывает из себя дурочку, однако в конце концов мрачно изрек:

— Честно говоря, я надеюсь, что мне в жизни удавалось обходиться без всякой «линии поведения», Кэрол.

— Так мы тебе и поверили! Твой любимый метод — щелчок пальцами, после которого женщина уже должна быть готова к употреблению.

— Ты что, действительно считаешь, что я поставил отношения с женщинами на поток?

Зря она затеяла этот разговор. Сейчас ей совершенно не хочется слушать о его бывших пассиях, не хочется даже знать о них!

— Вообще-то я могу использовать обаяние, нежность и задушевные разговоры, чтобы добиться своего, но только когда цель этого стоит. — Он медленно отпил шампанское, не сводя с нее глаз.

— Не сомневаюсь в этом. — Кэрол с тревогой следила за тем, как он поставил свой фужер на стол и двинулся к ней.

— Позволь устроить маленькую демонстрацию…

Рой забрал из ее бесчувственных пальцев фужер и медленно привлек ее к себе. Кэрол почувствовала, как его губы и язык медленно скользят по ее губам, раздвигают их настойчиво, но нежно, проникая вглубь…

Он не был груб или настойчив, его губы ласкали, а не настаивали на ответе. Сильные пальцы легко касались ее горящей кожи, вначале рук, потом шеи, потом неожиданно его руки оказались у нее под блузкой, и вот тут все мышцы в ее теле начали плавиться.

Удовольствие было сильным, жар страсти охватывал уже все ее тело, и Кэрол беспомощно застонала, почувствовав, как его пальцы нежно касаются ее напряженных и твердых сосков, а губы скользят по шее, плечу, груди, все ниже и ниже.

Теперь она отвечала на его поцелуи яростно, жадно, то прижимаясь к нему всем телом, то выгибаясь в его сильных руках. Их бедра были тесно прижаты друг к другу, и жар его тела проникал в нее, заставляя забыть обо всем.

Видимо, они двигались, то есть наверняка двигались, потому что теперь Кэрол чувствовала спиной стену дома. Рой прижимал ее всем телом к этой самой стене, в то время как его жадные и нежные руки и рот продолжали совершать свои одурманивающие и чувственные вылазки.

Она чувствовала, как он возбужден, и это подстегивало ее собственное возбуждение, и вот она уже готова сдаться, забыть обо всем, упасть на эту грудь, почувствовать желанную тяжесть мужского горячего тела…

Он отступил на шаг и произнес спокойно и холодно:

— Ну, видишь, я же говорил: обаяние и нежность, ничего больше.

Ее трясло, сердце билось где-то в горле, но она нашла в себе силы ответить ему в тон:

— Не могу сказать, что высоко оценила твою демонстрацию, Рой. Пожалуйста, не пытайся провести ее еще раз.

В его глазах полыхнуло восхищение, а затем серебряный лед снова скрыл все эмоции, и Рой протянул ей недопитый бокал.

— Должен признаться, что это не вполне удачная демонстрация, Кэрол. Мне нужно было попытаться это сделать, чтобы сохранить себя. Все дело в том, что я схожу от тебя с ума и временами не могу это контролировать. Я дышу тобой, Кэрол.