Мои красные туфли - Лиана Меррил Страница 21

— Не помню, кажется, что-то подобное действительно произошло. — Карли почти хотела, чтобы шоу Даны в конце концов закончилось. Оно откровенно подрывало ее репутацию. — Но знаешь, Марина, вообще-то в этом сериале события не настоящие, а выдуманные. Дана их просто сочиняет. И не забывай, что Чарли — это вовсе не я.

— Знаю. И все же героини так похожи на вас.

— Соблюдайте осторожность, чтобы не подвергнуться возможной опасности, — заговорила Карли, подражая голосу, делающему объявления в аэропорту, и начала открывать дверь машины. — Белая зона предназначена исключительно для посадки и высадки пассажиров.

Она открыла дверцу «ауди» так бережно и осторожно, как будто всю жизнь прослужила в отряде саперов. Из машины пахнуло жаром, словно из бутылки на волю вырвался рассерженный джинн.

Марина взглянула на черные кожаные сиденья и покачала головой:

— Черный салон? Ну ты и оригиналка!

— Любовь с первого взгляда, — неуверенно попыталась оправдаться Карли. — А о том, что будет утром, я как-то не подумала.

— Бывает, — с улыбкой сочувствия заметила Марина. — Если передумаешь насчет уик-энда, позвони.

До дома Карли добралась такой же увядшей, как тот шпинат, что она купила по дороге. Один распластался на полу в кухне и очень напоминал пушистый коврик, а в доме было так же уютно, как в только что протопленной печке. Да, жарко, что и говорить! И все же это ее дом.

Автоответчик оригинальностью сообщений не удивил. Звонки от Джулиана и Стейси. Обычное уточнение графика от Куинна. Кроме того, позвонил Глен. От Эвана никаких вестей, но она их и не слишком ждала. Если этот парень и захочет что-нибудь ей сказать, то скорее всего привяжет записку к камню и бросит в окно.

Карли протянула руку к телефону, и именно в этот момент он зазвонил. Следуя внезапному предчувствию, она не стала снимать трубку, а дождалась, пока включится автоответчик.

— Карли, ты дома? Это мама.

Джудит обладала прекрасным голосом. Можно утверждать, что именно он стал трансформирующим элементом ее личности. Она вполне подходила под определение хорошенькой женщины, но именно слетающие с изысканных, от фирмы «Ланком» губ сладкие звуки возвышали приятный для глаз объект до уровня объекта желания. Нечего и говорить, что неизбежное стремительное перевоплощение из нежного и кроткого существа в создание холодное, ядовитое и хищное оказывалось для непосвященных серьезным ударом.

— Ну что же, прекрасно, — изрекла Джудит после долгой паузы. — Очевидно, я должна сделать вывод, что тебя нет дома. Ты нужна мне, чтобы вернуть на путь истины Джулиана и Стейси. Карли! — Последовала еще одна продолжительная пауза. — Это важно! — И матушка повесила трубку.

— Была рада тебя услышать, мам. — С этими словами Карли стерла запись.

Телефонный номер сестры она, естественно, знала наизусть. Набирая его, прошла через французское окно во двор и устроилась в шезлонге. Солнце уже садилось и напоследок щедро дарило миру масляно-желтое сияние. Карли вовсе не собиралась играть роль послушного орудия в руках матери и наставлять сестру и брата на «путь истины». В их глазах она выглядела по-настоящему преданной старшей сестрой. Той самой, которая готова сражаться с драконами и проливать кровь — даже в том случае, если драконом оказывалась их мать, а кровь — ее собственной.

— Слушаю, — после первого же гудка прозвучал в трубке мягкий голос.

— Привет, малышка, — улыбаясь, заговорила Карли. — Вот дошли слухи, что матушка вне себя от гнева.

— Ой, Карли! — с нескрываемой радостью отозвалась Стейси. — Как здорово, что ты позвонила!

— Карли, привет. — Это на другой линии включился в разговор теплый тенор Джулиана.

С плеч старшей сестры моментально улетучился груз звонка Джудит, а ему на смену пришла стопроцентная семейная любовь. Карли могла не задумываясь уйти от матери, как и делала это уже много раз, однако неизменно возвращалась и старалась помириться. Почему? Да просто потому, что Джудит, Стейси и Джулиан представляли собой единое целое. И в то же время, хотя мать упорно считала старшую дочь полной неудачницей, брат и сестра так же упорно верили и в нее, и в ее успех. Разве не имело смысла терпеть безжалостную критику матери ради хотя бы нескольких минут непосредственного, не омраченного расчетами и оговорками обожания? Черт возьми, за это можно отдать многое!

Старое, с высокой спинкой, кресло уже давно нужно было перетянуть. Кожа обтрепалась и носила явные следы когтей. Давно отсутствовали некоторые из декоративных гвоздиков с медными шляпками. Отец называл это кресло «мыслительным». Уезжая на Гавайские острова, на свою последнюю работу, он оставил кресло в кабинете Карли, потому что везти его с собой было слишком сложно и дорого. Кресло носило истинно мужской облик и идеально подходило, чтобы, удобно в нем расположившись, выкурить несколько контрабандных кубинских сигар и выпить рюмку-другую виски выдержкой в двадцать семь лет. Но — удивительное дело! — оно прекрасно подходило и для того, чтобы в нем уютно расположились маленькая женщина и большой кот. Здесь они дружно просматривали график работы и читали сценарии и тексты.

Карли осторожно, с подозрением распечатала большой коричневый конверт с текстом последней в этом сезоне серии «Компостной кучи». Уже второй раз за сегодняшний день ее охватило дурное предчувствие.

Да, одной туфли оказалось недостаточно. Половинчатость не приносила ничего, кроме раздражения и тревоги. Одинокое красное создание, утратившее свою вторую половину, выглядело жалким, беспомощным, растерянным и катастрофически, болезненно никчемным. Этот печальный факт бросался в глаза.

Дождевого червячка Эллы больше не существовало. Маленькому красному беспозвоночному пришел конец. В последней серии этого сезона фермер Рон смертельно ранил его, перекапывая кучу. Как раз тот случай, когда судьба приводит в ненужное время в ненужное место. Всего лишь одно роковое движение вил Рона, и все закончилось. Карли чувствовала себя так, будто ее саму, а не бедную Эллу безжалостно проткнули и оставили среди гумуса в предсмертных муках.

С тяжелым сердцем Карли побрела в кухню. Некоторые женщины в периоды депрессии предаются безудержной покупательской страсти, некоторые начинают без меры есть, а некоторые то и дело звонят подругам. Все эти средства годились и Карли, но больше всего на свете ей помогала кулинария. По уши испачкавшись в муке, она принималась печь — кексы, пирожные, печенье, всяческие хлебцы — все, в чем участвовали мука, сахар и масло. Изделия вовсе не обязательно предназначались для собственного потребления. Суть терапии заключалась в процессе изготовления и в угощении; сама она ела мало и редко. Просто-напросто так выглядел ненасильственный способ нейтрализации жизненной агрессии.

Духовка была включена и горела до поздней ночи. Плейер без устали исполнял блюз и кантри — только эти стили могли удовлетворить потребность снова и снова слушать отчаянные, трагические истории любви и печали. «Любовник» звучал вслед за «Я так одинок, что готов расплакаться», Билли Холидей мерялась силами с Хэнком Уильямсом, выясняя, кому из них хуже живется на свете. А сама Карли непрестанно мастерила печенье; из духовки поднос за подносом вылезали шоколадные, с изюмом, овсяные, имбирные, песочные и прочие деликатесы. Кухонный стол скрылся из виду, заставленный мешками, мешочками, кульками и кулечками с мукой, разрыхлителем, ванилью, лимонной цедрой и другими компонентами, необходимыми для творческого процесса.