Волшебный миг - Барбара Картленд Страница 21

Ее привлекали не только его богатство и положение в обществе, а нечто гораздо большее, что она и сейчас не могла объяснить. Хотя, если быть честной с собой, вряд ли бы она задумалась о замужестве, если бы Эрик был беден.

Он воспламенял ее, заставлял вибрировать как инструмент, над которым он имел полный контроль. И все же было что-то еще, чему она пока не могла дать названия.

Она смотрела на него, и в ее взгляде было море нежности. Как он был красив, и насколько он был Мужчиной. Неожиданно в памяти возник Артур. Она вспомнила его слабохарактерность и подумала, как счастлив он должен был быть, обладая, хоть ненадолго такой женщиной, как она.

Эрик был мужчиной, которому она с гордостью позволит властвовать над собой, и не будет чувствовать стыда, оттого, что подчиняется ему. Она пошла к нему, двигаясь с утонченной грацией, выработанной годами сценической деятельности.

— Я должна идти, Эрик, мой дорогой, — сказала она. — Если ты останешься, мы оба пожалеем об этом.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — резко возразил он, — и, наверняка, не стыдливость заставляет тебя гнать меня прочь. Ты, как все английские женщины, холодна как лед. Я способен растопить тебя и показать, что значит любить. Уеn aqui, querida mia . Иди ко мне!

Эрик обнял Линн за обнаженные плечи и притянул к себе, но едва он успел склониться к ее лицу, как она быстро приложила палец к его губам.

— Нет, нет Эрик. Я не могу этого допустить.

Он сжал ее пальцы сначала нежно, а потом с такой силой, что она вскрикнула от боли.

— Ты так груб, — воскликнула она, притворившись, что сердится на него. Потом отвернулась и стала смотреть на тлеющие угольки в камине.

Он подошел к ней сзади и встал так близко, что она чувствовала тепло, исходившее от него. Несмотря на всю свою решимость, Линн чувствовала, что дрожит от возбуждения.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал он хрипло. — Иногда мне кажется, что надо тебя убить, чтобы как-то успокоиться.

— Убей меня, — засмеялась она, — и я больше никогда не буду тебе принадлежать.

— Да, но это лишит тебя возможности принадлежать кому-то другому. Я ревную, слышишь, ревную к каждому, на кого ты смотришь, с кем разговариваешь. Ревную даже к публике, которая наблюдает, как ты двигаешься по сцене. Ко всем мужчинам, с которыми ты играешь. К цветам, которых ты касаешься. Я ревную тебя даже к этому прелестному ребенку, которого ты приютила у себя, потому что она остается с тобой наедине в этом доме, а я словно заперт снаружи.

Линн вздохнула.

— Бедный Эрик! — произнесла она мягко.

— Это все, что ты можешь мне сказать? — спросил он. Напористость исчезла из его голоса и сменилась мягким, настойчивым почти просительным тоном.

— Осталось ждать совсем недолго, — прошептала Линн, пытаясь его утешить.

— Мне это скоро кажется вечностью, состоящей из неутолимого желания и бессонных ночей без тебя. Когда ты лежишь одна в своей шикарной кровати, ты думаешь хоть иногда обо мне?

Линн ответила на его вопрос не словами. Прежде чем она отвернулась, ее глаза все ему сказали. Секундой позже он запечатлел поцелуй на ее шее и двинулся ниже по прекрасной белоснежной спине. Она почувствовала, как по телу пробежала дрожь, и быстро, так как еще раз испугалась все возраставшего желания, повернулась к нему.

— Иди, Эрик, — взмолилась она. — Пожалуйста, иди.

Он понял, что она говорит серьезно и, взяв обе ее руки, покрыл их поцелуями, потом направился к двери. Линн пошла за ним, забрав со стула накидку и намереваясь подняться наверх, в свою спальню. Но как только Эрик открыл дверь гостиной, они услышали, как в замке входной двери поворачивается ключ. Инстинктивно Линн протянула руку и погасила свет. Они стояли в темноте и слышали, как открылась дверь и Салли сказала:

— Большое спасибо за прекрасный вечер и.., спокойной ночи.

— Я заеду завтра.

Тони говорил низким глубоким голосом.

— О... Я надеюсь на это, — быстро ответила Салли, — но...

— Не может быть никаких но, — перебил ее Тони. — Я приеду завтра навестить вас, и вы должны мне дать ответ.

— Я не буду знать, что сказать, — ответила Салли. — Кроме того, Линн...

— ..Линн будет в восторге.

В голосе Тони прозвучала насмешка.

— Вы так думаете? Откуда вам знать?

— Вы спросите ее и увидите, — ответил Тони, — и не надо так беспокоиться, Салли. Не надо меня бояться.

— О, я не.., я имею в виду.., это не то, что... Я не знаю, что я имею в виду. Думаю, мне надо подняться наверх. Спокойной ночи, Тони.

В голосе Салли слышались слезы, она с шумом захлопнула дверь. Не заметив двух человек, стоявших в гостиной, девушка побежала по широкой, застеленной коврами лестнице, и исчезла в темноте лестничной площадки.

Эрик повернулся к Линн и уже собрался заговорить, но она прижала палец к его губам.

— Тише, — сказала она, — Салли не должна знать, что мы слышали их разговор. Девочка взволнована. Ей первый раз в жизни сделали предложение.

— Этот человек — дурак, — заметил Эрик, — он не умеет ухаживать.

Но Линн шикнула на него и повела через холл. Потом она открыла дверь на улицу. Эрик еще раз поцеловал ей руку.

— Спокойной ночи, моя дорогая, любимая. Скорее бы наши мечты превратились в реальность.

Линн послушала его удаляющиеся шаги и стала медленно подниматься по лестнице. Комната Салли находилась в противоположном конце коридора. С минуту поколебавшись, она постучала в дверь и тут же повернула ручку.

Салли сидела перед туалетным столиком, опустив голову на руки. В ее позе было что-то трогательное и совсем детское. Она не плакала, просто была сломлена проблемой, стоявшей перед ней, потому что чувствовала себя слишком неопытной, чтобы решить ее.

— Я зашла посмотреть, вернулась ли ты, — сказала Линн мягко, увидев, что Салли поспешно вскочила на ноги.

— Ты устала? — продолжила она, делая вид, что не замечает ничего необычного в поведении Салли. — Если нет, то пойдем в мою комнату и поболтаем немного, пока я буду раздеваться.

— С удовольствием! — воскликнула Салли, и они пошли по коридору.

В комнате был полумрак, была зажжена только настольная лампа около кровати. В камине горел огонь. Несмотря на то, что было тепло, Линн всегда ночью чувствовала озноб. Казалось, что, играя на сцене и общаясь с публикой, она отдавала столько жизненной силы, что к концу дня ей требовалось больше искусственного тепла, чем обычным людям.

Салли показалось, что в комнате очень жарко, но Линн поеживалась от холода, когда сняла платье, бросив его на спинку стула, и накинула атласную накидку с кружевами, отороченную белым горностаем по краю широких рукавов.