Спящая красавица - Барбара Картленд Страница 21

От конюшен скакала лошадь и правила ею, несомненно, женщина.

Маркиз не мог разглядеть ее достаточно хорошо, но видел, что она, безусловно, опытная наездница.

Отсюда, с высоты, он мог наблюдать за ней все время, что она ехала через поле, и видел, с какой уверенной легкостью она взяла два барьера, попавшиеся ей по дороге.

Она скакала стремительно и скоро исчезла среди деревьев в роще, известной под названием Клифвуд.

Маркиз терялся в догадках, кто это может быть.

Лучи солнца ударили ему в глаза, мешая смотреть дальше.

Маркиз повернулся и спустился по лестнице в дом.

Оделла старалась уснуть, но это было невозможно.

Ее сердце никак не могло успокоиться, и она все еще боялась, что Фред Коттер продаст полотно прежде, чем кто-то его остановит.

А что, если маркиз, прочитав записку, будет опрашивать всех людей в замке, чтобы выяснить, кто ее написал?

И тогда он узнает, что у него в доме гостья, о которой он даже не подозревал. Несомненно, ему захочется увидеть ее.

«Мне нужно уехать, — подумала Оделла. — По крайней мере до конца дня».

Она встала, оделась и пошла в комнату нянюшки.

Нянюшка крепко спала, а рядом с ней мирно сопела Бетти.

Оделла коснулась ее плеча. Няня проснулась сразу; вид у нее был встревоженный.

— Это я, нянюшка, — прошептала Оделла.

— Что случилось? — спросила нянюшка. Тихим голосом Оделла рассказала ей, что произошло.

— Я помню этого Фреда Коттера, — заметила нянюшка, выслушав ее. — Вот уж точно — неудачный экземпляр!

— Да, я знаю, нянюшка, и не могу позволить ему украсть этот великолепный портрет первого графа.

Нянюшка никогда не видела этой картины, но Оделла чувствовала, что она поняла.

— Я хочу взять Стрекозу, — продолжала Оделла, — и уехать до вечера. Когда я вернусь, маркиз уже получит портрет назад и не станет заниматься расспросами слуг.

Нянюшка, казалось, тоже считала, что больше ничего делать не остается.

Оделла поцеловала ее и на цыпочках, чтобы не разбудить Бетти, вышла из спальни.

Она спустилась по лестнице и, выйдя через черный ход, увидела, что уже почти рассвело.

Звезды на небе становились бледнее.

Оделла направилась к конюшням; там было тихо: видимо, младший конюх, который должен был сторожить лошадей, спал.

Впрочем, для Оделлы не представляло труда самой оседлать Стрекозу и накинуть на нее уздечку: она уже много раз делала это.

Оделла вывела Стрекозу во двор и забралась в седло.

Предчувствуя свободу и скачку, лошадь нетерпеливо била копытом.

Оделла тряхнула уздечку и стремительно поскакала прочь от конюшен, к полю и чернеющей за ним роще.

В восемь часов маркиза разбудил камердинер, открывающий шторы.

Маркиз потянулся, чувствуя себя еще утомленным после столь короткого сна.

К его изумлению камердинер вдруг подошел к кровати.

Простите, милорд, — сказал он, — но мистер Ньютон срочно хочет вас видеть.

Ньютоном звали дворецкого, и маркиз удивленно спросил:

— Что ему нужно?

— Он скажет вам сам, милорд, — ответил камердинер и вышел.

Приподнявшись на подушках, маркиз откинул со лба волосы и, когда дворецкий вошел, недовольно спросил:

— Что все это значит, Ньютон?

— Простите, что потревожил вас, ваша светлость, — ответил Ньютон, — но кто-то пробрался в дом и украл картину, которая висела над камином в библиотеке!

Если он намеревался поразить маркиза, то весьма преуспел в этом.

Маркиз долго смотрел на него, прежде чем воскликнуть:

— Не может быть! А где был сторож?

— Боюсь, ваша светлость, что в настоящее время сторожа у нас нет. Клементс заболел, и мы ждали, что он со дня на день выздоровеет, но он еще не поправился.

— Почему мне об этом ничего не сказали? — сердито спросил маркиз.

— Грабитель проник через окно, милорд, — продолжал Ньютон. — Осколки стекла рассыпаны по всему полу.

— Я хочу убедиться лично, — сказал маркиз. Он встал, и Ньютон поспешно вышел из комнаты.

Маркиз быстро оделся, рассерженно думая, что случившееся — результат обычной разболтанности.

Это происходило из раза в раз, стоило ему только уехать.

Впрочем, сказал он себе, Клементс уже слишком стар, чтобы быть сторожем. Надо было давным-давно подумать о том, чтобы нанять второго.

А теперь портрет первого графа работы Ван Дейка утрачен, и эта потеря невосполнима.

Отец маркиза всегда чрезвычайно гордился этой картиной.

Незадолго до смерти велел почистить ее и перевесить на новое место.

Маркиз помнил, как отец говорил ему, тогда еще маленькому мальчику, что Ван Дейк — гений, и в мире нет портретиста, равного ему.

«Как я мог допустить, чтобы у меня украли такую драгоценность?» — в злости спрашивал он себя.

Он брился, когда в дверь постучали.

Камердинер пошел открывать, и по его голосу маркиз понял, что это что-то опять очень срочное.

Минутой позже в спальню вошел мистер Рейнольдс, его секретарь.

— Я как раз собирался пойти и выяснить, что случилось, — раздраженным тоном сказал маркиз.

— Я принес вам одну интересную вещь, милорд, — сказал мистер Рейнольдс, подходя ближе. — Вот она.

Он протянул записку, которую написала Оделла.

Маркиз отложил бритву и взял записку. Он прочел ее — и перечитал еще раз, чтобы убедиться, что не ошибся.

— Где вы ее нашли? — спросил он.

— Она была на столе в вашем кабинете, милорд.

— Кто это писал?

— Представления не имею, милорд.

Маркиз внимательнее вгляделся в почерк — он был очень изящен и явно принадлежал человеку образованному.

— Это написано кем-то из моих домашних, — сказал он.

— Ни один слуга так бы не написал, — согласился мистер Рейнольдс.

Маркиз положил записку на туалетный столика.

— Но если информация верная, — сказал он, — нам лучше поторопиться! Пусть Сарацина оседлают и подведут к двери — и побыстрее! Конюхи Бен и Дик поедут со мной.

Без лишних слов мистер Рейнольдс пошел к двери, а маркиз приказал ему вдогонку:

— Приготовьте мне пистолет — да и конюхам тоже стоит вооружиться.