Прости меня, Молли - Линн Грэхем Страница 22

«Какие трогательные для двоюродных брата и сестры отношения, вы не находите?»

«Я всегда думала, что они поженятся».

«Да нет, они ведут себя скорее как брат и сестра».

«Удивительно, не правда ли?» — Молчание, долгий многозначительный и понимающий взгляд.

«Мэриел с первой встречи положила глаз на Риккардо… Но когда Оливия унаследовала Темплбрук, никаких сомнений не осталось, на которой из сестер он женится».

«Риккардо был невероятно обаятелен».

«Мэриел тут же вышла за того скучного банкира, Паркера Стивенсона… А помните, чем все это закончилось? Через несколько лет после ее смерти Паркер застрелился неизвестно почему. Он был нежнейшим из отцов, а Пандоре едва минуло шестнадцать. Бедняжка, она так тяжело перенесла этот удар. Первые несколько месяцев Вито с ней не расставался там, в Италии».

«Возможно, Паркер узнал что-то такое, что лишало его дальнейшую жизнь всякого смысла».

Эти разговоры не давали Молли покоя во время их помолвки, она смутно начинала что-то понимать, пыталась связать концы с концами, пугалась, не хотела верить, не хотела думать. И вдруг все стало так леденяще, потрясающе ясно…

Молли неловко переминалась с ноги на ногу перед изящным трюмо. Дверь в роскошно обставленную спальню открылась, но она не повернула головы. За ней в зеркале появился Вито и твердой рукой помог Молли справиться с непослушной молнией.

— Выглядишь потрясающе. — Укротив молнию, он нежно прижался губами к ее обнаженному плечу.

Молли не успела подавить ответную дрожь, пронизавшую ее всю, точно электрический разряд, но она была совершенно не расположена радоваться близости с Вито. Куда бы она ни посмотрела, до чего бы ни дотронулась, все здесь твердило ей: беги отсюда! Вито меньше чем за день разрушил всю ее жизнь. Она потеряла работу. Она превратилась в бабочку-однодневку, а чего ради? Каприз избалованного самца, привыкшего, чтобы все его желания исполнялись. Он же сам откажется от ее услуг, как только она наскучит ему в постели.

И тем не менее сейчас она стояла перед зеркалом, облаченная в коротенькое, нежнейшее на ощупь платье (наверняка безумно дорогое) цвета старой меди. Ей самой в жизни на такое не заработать, и это раздражало Молли тем сильнее, что и фасон, и цвет платья были ей, безусловно, к лицу, да и сидело оно превосходно. Нынче вечером она будет выставлена на всеобщее обозрение как Новая игрушка хозяина, и все женщины будут знать, что за платье заплатил он!

Она сунула ноги в туфельки, подобранные в тон платью, беспощадно прошлась щеткой по блестящим волосам, все больше злясь оттого, что Вито не сводит с нее глаз.

— Ты так доверчиво спала в моих объятиях сегодня утром. Что изменилось с тех пор? — сдержанно поинтересовался он.

Она резко обернулась, зеленые глаза загорелись гневом.

— Объяснения совершенно бессмысленны. И тебе, конечно, наплевать, что подумают люди!

Вито недоуменно нахмурился.

— О чем это ты?

— Откуда ни возьмись я появляюсь снова четыре года спустя, и тут выясняется, что я живу с тобой!

Рывком отвернувшись, Молли уже ругала себя за то, что так ясно высказала свое смятение. Но ей вовсе не улыбалось ловить многозначительные усмешки и понимающие взгляды этих людей.

— Опять ты ставишь приличия во главу угла, — усмехнулся Вито. — А у меня на это нет времени, и к тому же, если бы не некоторые ложно понятые тобою приличия, я уверен, мы с тобой и до сих пор жили бы в мире и согласии.

От этого обвинения Молли едва не задохнулась.

— Не было там ничего ложно понятого!

— Ты обиделась на меня из-за фотографии в газете. Почему? Потому что тебя выставили дурочкой, потому что ты бешено ревновала меня к Пандоре и не могла понять своим маленьким умишком, что секс — не обязательная составляющая всяких отношений между мужчиной и женщиной. — Выражение его лица было откровенно презрительным.

Воцарилось молчание. Молли вся кипела: он опять посмел произнести ненавистное имя. Оно подействовало на Молли как красная тряпка на быка.

— Чтобы я ревновала тебя к этой твари! — выкрикнула она, содрогаясь от неуправляемой злобы. — Я терпела ее много месяцев без единой жалобы, я вела себя как паинька! Все время от помолвки до свадьбы я садилась на заднее сиденье твоей машины, потому что впереди сидела она! Меня обходили и отставляли всюду, где только можно, а я не жаловалась! Ради тебя я глотала все ее милые замечания о том, какая я толстая, как я плохо одеваюсь и вообще совсем не гожусь тебе в жены! Да, может быть, я и ревновала к ней, но только сначала, а потом я ее просто возненавидела!

Вито побледнел, она заметила это, несмотря на его густой загар. Ага, он шокирован ее открытым сопротивлением и разгневан, что посмели задеть его драгоценную Пандору. Молли вся дрожала, изумленная собственной смелостью, но она не взяла бы назад ни единого слова. Вито уже пора понять, что она не наивная и слепая дурочка, какой была когда-то.

Он не отвел бестрепетного взгляда.

— Пандора была…

Молли предупреждающе вскинула руку.

— Только произнеси ее имя еще раз, и я тотчас же уйду. И можешь не пугать меня Найджелом — я не стану слушать, я не услышу, меня здесь не будет! — воскликнула она. — Я не потерплю эту женщину рядом с собой, так что ты лучше держи ее подальше от меня!

— Это совсем нетрудно, — с ледяным спокойствием отвечал Вито. — Она теперь живет в Нью-Йорке.

Молли резко отвернулась. Должно быть, он хотя бы раз в месяц летает в Нью-Йорк. Теперь они с Пандорой стали осторожнее, ибо после того, что поведала журналистам Джен, подруга Молли, ни для кого не секрет, что эти двое не просто друзья. Они еще легко отделались, с сожалением подумала Молли. Их обвинили всего-то в интрижке за спиной законной жены; конечно, это шокировало всех, кто их знал, но если бы люди узнали всю правду… До сих пор Молли была благодарна судьбе за то, что всей правды так никто и не узнал. Нет, вовсе не потому, что ей было жаль Пандору — это невозможно. Но Вито все-таки не был ей безразличен, и она не хотела бы, чтобы его имя на всю оставшуюся жизнь было запятнано такой скандальной известностью.

— Я очень сердит на тебя, — произнес Вито убийственно-спокойно, его глаза были холодны как лед. — Я так сердит, что, пожалуй, с удовольствием выставил бы тебя из этого дома!

Слезы жгли глаза Молли, губы ее дрожали, она сжала их, усилием воли пытаясь усмирить бушующие внутри ее ураганы чувств. Гнев, отверженность, испуг, мучительная боль. «Ну давай, произнеси последнее слово — и только ты меня и видел!»

Она ждала — вот сейчас, сию минуту он скажет это слово и освободит ее от самой себя.

— Нельзя так играть со мной.

В ответ на угрозу Молли нагнула голову, уставилась в пол и крепко, до боли закусила губу. Главное, чтобы он не увидел ее лица — он так умеет читать все, что на нем написано…