Между мажором и бандитом - Бетти Алая Страница 22

— Прости, — опускает глазки Рита.

— Ты не обязана ни перед кем отчитываться, — Шевцов не спускает разъяренного взгляда с девчонки.

Та отшатывается.

— Ты с ним… вы что, пара? — таращит глазюки.

— Какие-то проблемы? — мажор встает и нависает над девчонкой.

— Н-нет, — почти шепчет рыжая, делая шаг назад, — просто Рита хорошая девушка, Алекс! Ты ее испортишь…

— Мы знакомы, чтобы ты называла меня по имени? — ледяным тоном спрашивает он.

Я не узнаю всегда улыбчивого и до отвращения вежливого Шевцова. Он даже к своим бывшим всегда достаточно лоялен. А сейчас буквально пышет отвращением и злостью. Улыбаюсь, с довольной миной наблюдая за разворачивающейся драмой. Только попкорна не хватает.

— Алекс, не надо, — Рита берет его за руку, — Стась, прости меня. Мы обязательно поговорим на занятиях.

— Ладно. Помни, что с понедельника начинается сессия.

— Знаю.

Рыжая разворачивается, и я с трудом успеваю спрятаться за деревом. На лице подружки нашей девочки читается самая настоящая ярость. Как бы дерьма какого не сотворила. Нужно будет присматривать за ней.

— Подружки у тебя, девочка, не сахар. Ты бы с ней осторожнее была, — подхожу к ним и присаживаюсь напротив Риты.

— Стася хорошая, — лепечет она, — просто Ты и Алекс, вы очень популярны, а я — серость. Так что…

— Цыц, милаш! — вскипает мажор, — с твоей самооценкой еще работать и работать.

Я тем временем аккуратно расшнуровываю белый кед и вытаскиваю хрупкую ножку нашей девочки. Обклеиваю ее пластырями и надеваю обратно. Не хочется выпускать из рук крошечные пальчики и тоненькую лодыжку.

— Ну как? — интересуется Алекс.

— Спасибо. Теперь не болит. Мне нужно в туалет, — подскакивает и улепетывает прочь.

— Что за бабца была? — спрашиваю у Алекса, доставая сигарету.

Делаю глубокую затяжку. Молчим.

— Подружка ее.

— Стерва, сразу видно. Знаешь ее? С кем тусит?

— Не знаю… но лицо знакомое, — Шевцов тоже курит на нервной почве.

— Дурное предчувствие. Кажется, она может нашей малышке проблем создать.

— Пусть попробует, — рычит блондин, — тогда ей пиздец.

Тем временем Рита возвращается. Девочка поправляет слегка помявшийся подол платья. Смотрю на нее и чувствую, как хочу прижать к себе. Показать всем, что она моя. Рывком поднимаюсь и выполняю свое эгоистичное желание.

— Рома, — шепчет девочка, — мне дышать нечем.

— Прости. Я же так и не сказал, насколько ты красивая. Нереальная.

— Спасибо, — улыбается и перестает сопротивляться.

— Ну что, рванем дальше? — мажор подскакивает и несется в направлении комнаты страха.

До вечера мы вновь забываем обо всем, наслаждаясь обществом друг друга. Рита улыбается и эта улыбка — наша награда. Мы заходим в тир, и там я выигрываю нашему ангелу огромного белого медведя. Шевцов с треском продувает и всю дорогу до колеса обозрения бурчит как старый дед.

— Я бы его лучше купил… — продолжает ныть, пока мы стоим в очереди.

— Нет в тебе духа соперничества, — улыбаюсь, довольный как слон.

Еще бы! Это же я обставил Шевцова и выиграл топовый приз нашей девочке. Она с такими горящими глазами смотрела на этого мишку, что внутри меня родилось совершенно неконтролируемое желание достать клятую игрушку для нее. Только для нее. Рита обнимает этот кусок плюша, ярко улыбаясь.

— Купишь еще, — успокаиваю друга, — все впереди. В следующем году…

— Вы же на следующий год выпускаетесь? — с грустью в голосе спрашивает девушка.

— Да. Но это не значит, что мы выпустим тебя из наших загребущих лап, — ржет Шевцов.

Но в синих глазах я все равно вижу печаль. Опять думает, что мы с ней развлекаемся. Поначалу так и планировалось, но Рита пленила нас обоих. Не знаю, как сложится жизнь, но эту девушку я не отпущу.

Забираемся в кабину, усаживаем медведя рядом с девушкой, поскольку пока решаем, кто сядет рядом с девочкой, чуть не деремся. Так что в итоге все-таки уступаем пальму первенства медведю.

Когда усаживаемся, она кладет сумочку на колени, как только видит, что наши с Шевцовым взгляды уже проникли под платье. Красивая, блядь! До чего же… но вся похоть сходит на нет, когда Рита, словно дите малое, прилипает глазками к стеклу.

— Как красиво, — шепчет, затем смахивает слезинку, — ребята, вы самые лучшие. Спасибо вам за сегодняшний день.

— Он еще не кончился, сладенькая, — ухмыляется Алекс, слегка приподнимается и проводит по коленке девушки кончиками пальцев.

Затем обращается ко мне.

— Тебе не кажется, что индивидуальные кабинки — это удобно в нашем положении? — ехидно лыбится Шевцов.

— Очень удобно, — наблюдаю, как подол платья девочки поднимается от движений пальцев моего друга.

Член мгновенно оживает и мозг отключается.

— Я хочу ее, — хриплю, не в силах совладать с накатившим желанием.

— Я тоже… — рычит мажор, а малышка мгновенно вспыхивает, когда понимает, что попала в ловко расставленные сети.

Рита

Лёша встает с сидения и садится рядом со мной, а Рома устраивается между моих ног. Я вся дрожу, не в силах признаться, что панически боюсь высоты. Но огонь в теле, вызванный касаниями двух парней, быстро согревает и прогоняет страх.

Сама не замечаю, как сильные руки мажора поднимают меня и усаживают на колени. Попкой чувствую выпирающий бугор. Леша раздвигает мои ножки, открывая взору Фролова кружевные трусики.

— Красиво, — выдыхает брюнет, поглаживая внутреннюю часть моего бедра, — но без них куда лучше. Ты уже мокрая, Ритусик?

Прикусываю губу, не в силах ответить на вопрос. Бросаю взгляд влево и вижу темнеющее небо. Сотни огней на высоте кажутся потрясающими. А рядом с этими двумя парнями я чувствую себя счастливой.

Сама не замечаю, как начинаю плакать.

— Что случилось? — спрашивает Рома, стирая ладонью влагу с моих щек.

— Простите, — шмыгаю носом.

Но тут резкая волна удовольствия несется по телу. Шевцов резко и глубоко врывается в меня двумя пальцами. Выгибаюсь, а в ушах звучит его рык.

— Прекрати извиняться, сладкая. Ты ни в чем не виновата.

Резкий толчок и выгибаюсь еще сильнее. Леша третьим пальцем раскрывает мои стеночки, а язык Фролова ложится на клитор. О боже, до чего же я развратная! Начинаю елозить, машинально двигать бедрами, без слов умоляя ребят продолжать.

— Ну так что случилось? — Шевцов повторяет вопрос друга, — почему ты плачешь?