Королевство грез - Джудит Макнот Страница 22

— Семнадцать, — призналась она, по мнению Ройса, не оченьохотно и добавила:

— И две недели.

— Так много? — молвил он, скривив губы в сочувственной иудивленной гримасе. Семнадцать — еще далеко не старость, хотя большинстводевушек выходит замуж между четырнадцатью и шестнадцатью. Он решил, что встарые девы ее записали не совсем справедливо. — Стало быть, вы сознательно нежелаете выходить замуж?

В глубоких синих глазах промелькнули досада и протест, а онвсе пытался вспомнить, что еще болтали о ней при дворе, но в голову неприходило ничего, кроме утверждения, будто сестра Бренна превосходит ее вовсем. По слухам, лицо Бренны красой затмевает солнце и звезды. Ройс ленивогадал, почему мужчины предпочитают кроткую бледную блондинку этой бешеной юнойсоблазнительнице, и тут сообразил, что сам в основном отдает предпочтениеуютным светловолосым ангелоподобным красавицам, особенно одной.

— Вы, значит, сознательно не желаете выходить замуж? —повторил он, рассудительно переждав следующий стежок, чтоб у нее от этих словне дрогнула рука.

Дженни аккуратно кольнула раз, другой, третий, стараясьпобороть неожиданное и непривычное мнение о нем как о симпатичном имужественном человеке. А она уже ясно видела, что он на редкостьпривлекательный, и это совсем сбило ее с толку. Квадратные челюсти, раздвоенныйподбородок, высокие и широкие скулы. Но уж совсем обезоруживало последнееоткрытие: у графа Клеймора, имя которого вселяло ужас в сердца врагов, былидлиннейшие и густейшие ресницы, какие она только видела в жизни! В глазах еезаплясала улыбка при мысли о том, как будут заинтригованы все домашние, когдаона выложит эти сведения.

— Так вы сознательно не желаете выходить замуж? — в третийраз нетерпеливо повторил Ройс.

— Пожалуй, да, поскольку отец предупреждал, что отправитменя в монастырь, если я откажусь от единственного достойного брачногопредложения, которое смогла получить.

— Кто же вам его сделал? — заинтересованно спросил Ройс.

— Эдвард Болдер, граф Лохлордон, Сидите тихо! — сердитоскомандовала она, когда он вздрогнул от изумления. — Меня нечего будет винитьза плохую работу, если вы станете дергаться под иголкой.

Столь суровый выговор из уст худышки девчонки, которая,кроме того, была его пленницей, заставил Ройса громко расхохотаться.

— Долго еще вы там будете заниматься этой проклятой штопкой?— сердито парировал он. — Всего-навсего маленькая ранка.

Обиженная, что он, видно, счел ее отважный выпад не болеечем легкой шалостью, Дженни отстранилась и глянула на него:

— Тут огромная, страшная рана, ни больше ни меньше!

Он открыл было рот, чтобы поспорить, но уткнулся взглядом вгруди, бесстыдно выпирающие под тканью надетой на ней рубахи. Странно, что ондо сих пор не видел, как пышна ее грудь, как тонка талия, как мягки и округлыбедра. Слегка поразмыслив, Ройс напомнил себе, что до самого последнего времениона носила бесформенные монашеские одежды, а он был чересчур зол и вообще незамечал, во что она одета. Теперь же он немедленно пожалел об этом, ибоотчетливо вспомнил, как прелестно круглились ее ягодицы, и в нем пробудилосьжелание; Волк неуютно заерзал на стуле, ворчливо буркнув:

Она приняла победу с изящным поклоном — по правде сказать,гораздо более изящным, чем ожидал Ройс.

И туг он впервые увидел ее настоящую улыбку, и это зрелищепотрясло его до глубины души. Улыбка возникала медленно — сперва озарила глаза,пока они определенно не засияли, потом тронула крупные губы, смягчила уголкирта, пока он не приоткрылся, позволив увидеть проблеск идеально белых зубов ипару ямочек на щеках.

Рейсу следовало бы усмехнуться в ответ, но он поймалнеодобрительный взгляд Гэвина и понял, что ведет себя как галантный дурак спленницей, больше того — с дочерью своего врага. А самое главное — с женщиной,разрушительная деятельность которой заставит его солдат трястись от холоданынешней студеной не по сезону ночью, не имея возможности согреться пододеялами. Он резко кивнул на груду лохмотьев:

— Идите спать. Завтра начнете чинить испорченные одеяла.

Улыбка исчезла с лица Дженни, и она сделала шаг назад.

— Я хочу повторить то, что сказал, — добавил он, большесердясь на себя, чем на нее. — Пока не почините одеяла, будете спать без них.

Подбородок ее горделиво вздернулся, к чему он уже привык,она повернулась, направилась к шкурам, служившим ему постелью, а Ройс хмуроотметил, что ходит она с манящей грацией куртизанки, а никак не монахини.

Он потушил свечи. Дженни опустилась на шкуры, черезнесколько мгновений граф растянулся рядом, навалив на себя меха, чтобсогреться. Приятное тепло, подаренное вином, стало вдруг покидать ее,взбудораженное сознание безостановочно перебирало каждый час этогонескончаемого дня.

Уставившись в темноту, она оживила в памяти самую страшнуюсцену, ту, которую весь вечер пыталась забыть. Она увидела Тора во всем егосовершенстве и великолепии, без устали мчащегося через лес, взбирающегося нагребни холмов, берущего с лету препятствие за препятствием, а потом лежащегомертвым.

Глаза ее наполнились слезами, она издала дрожащий вздох, заним другой, пытаясь сдержаться, но скорбь по отважному животному не ослабевала.

Ройс, боявшийся заснуть прежде ее, услышал прерывистоедыхание, затем тихое подозрительное шмыганье. Она явно выжимала из себя слезы внадежде, что он смягчится и позволит залезть под шкуры. Он повернулся на бок,быстрым движением дотянулся до ее головы, повернул к себе лицом. Глаза блестелиот непролитых слез.

— Вы что, замерзли до слез? — недоверчиво спросил он,пытаясь разглядеть ее при слабом мерцании головешек в небольшом очаге посредипалатки. — Нет, — хрипло отвечала она.

— Тогда почему вы плачете? — растерянно допытывался он, не всилах понять, что же в конце концов сломило ее упрямую гордость и заставилоплакать. — Потому, что я вас отшлепал?

— Нет, — с мукой в голосе прошептала она и взглянула ему вглаза. — Из-за вашего коня.

Признаться, такого ответа он меньше всего ожидал и сильнеевсего жаждал. Каким-то образом мысль о том, что она жалеет бессмысленнопогубленного коня, облегчила боль утраты.

— Это было прекраснейшее животное, которое я когда-либовидела, — глухо добавила она. — Если б я знала утром, когда уводила его, чтоведу его к смерти, осталась бы тут, пока… пока не нашла другой способ бежать.

Глядя в глаза графа, опушенные длиннейшими ресницами, Дженнизаметила, как он вздрогнул и отдернул руку от ее лица.