Опасный соблазн - Эмма Уайлдс Страница 22

— Выйдешь за меня, Лианна?

Задыхаясь, она широко распахнула глаза:

— Это нечестно! О Господи, Йен, только не останавливайся, пожалуйста.

— Сначала ответь, — потребовал он и задержал последнее движение бедрами, которое должно было отправить ее за грань наслаждения.

— Да. Просто… Пожалуйста…

Йен послушался. Улыбаясь, он проник в нее настолько глубоко, что мог почувствовать, как в судорогах страсти вздрагивает ее лоно и сокращаются мускулы от наступившего оргазма. Сделав еще два таких движения, он и сам достиг пика — огненного взрыва радости, сотрясшего все его тело.

— Ты чудовище!

Это были ее первые слова, когда она пришла в себя и заколотила его по плечам с силой, удивительной для такого хрупкого сложения.

Рассмеявшись, он открыл глаза и сделал невинное лицо.

— Почему это я чудовище, можно спросить?

— Свадебное предложение не делают, когда… когда…

— …когда девушка вот-вот кончит с криками экстаза? — закончил он за нее.

— Йен…

Лианна вроде бы собиралась запротестовать, на лице была написана очаровательная досада.

— По-моему, самый удачный момент. — Он легко коснулся губами ее губ. — Я не хотел рисковать и получить отказ.

— С какой стати? Я ведь люблю тебя.

Наконец! Наконец она это сказала.

Этот миг навсегда останется у него в душе.

Когда Йен мог снова говорить, голос его звучал хрипло.

— Я выкрал тебя, я соблазнил тебя. Это совсем не похоже на романтические ухаживания. Я не совсем понимаю, что нужно женщине, когда речь заходит о браке. Я только знаю, что тебе нравится вот это. — Он указал на их сплетенные тела. — Но уверена ли ты, что захочешь остаться здесь, в Шотландии, со мной на всю жизнь?

Лианна улыбнулась своей мягкой, волнующей улыбкой:

— Конечно, да.

Йен улыбнулся в ответ и произнес с облегчением:

— Ну, слава Богу! А то я уже начал бояться, что мне снова придется похитить тебя, моя прекрасная заложница.

Лунный свет скользил по стенам зданий, растекался по каменным мостовым, придавая городу призрачный вид. В низинах накапливался туман высотой до пояса. И тогда дома казались декорациями к страшной сказке про волшебников, а весь Эдинбург словно плыл куда-то на огромном облаке, как загадочное мифическое королевство. Стоя в тени, Джулия Камерон вздрогнула, когда у нее под ногами что-то прошуршало и задело за юбку.

— Кошка, — пробормотала она, успокаивая себя.

Джулия задыхалась от отчаяния. Она ждала здесь уже несколько часов. Мало того что для женщины было неосмотрительно оказаться среди ночи одной на улице, пусть даже в таком фешенебельном районе, но вдобавок она продрогла и устала. Возможно, вся ее поездка — сплошная глупость… Бог знает, у кого ночует печально знаменитый Маккрей. Если верить тому, что про него говорят, это может быть любая постель. Вдруг он сегодня вообще не вернется домой?

Не лучше ли отказаться от своего поспешного и безрассудного плана? Ни в коем случае! Она решительно расправила плечи.

Затем, когда ее силы были уже почти на исходе, она вдруг услышала стук копыт. Через несколько секунд перед ней в тумане возник высокий силуэт всадника на лоснящемся черном жеребце. Конюшни находились за домом, и он направлялся туда. До нее, стоявшей в нише стены, оставалось всего несколько футов. Джулия ждала. Она поняла, что мужчина заметил ее. С удивлением посмотрев на женщину, он коротко выругался, а его норовистый конь шарахнулся в сторону и встал на дыбы, как какая-нибудь старинная статуя.

Выйдя из ниши, она немного помолчала и подняла глаза на всадника.

— Роберт Маккрей?

— Стоять, Соломон! — Переминаясь, конь бил по камням копытами. Мужчина потрепал его по шее, чтобы успокоить, и, оставаясь в седле, резко спросил: — Какого дьявола тебе надо, девушка? Хочешь напугать меня до смерти? Тебе это почти удалось, — усмехнулся всадник.

Это он, подумала Джулия. Она стояла так близко к нему, что могла дотронуться до мускулистого конского плеча. Даже в неверном свете было видно, насколько мужчина привлекателен. Рассказы о нем ничего не преувеличивали. По широким плечам свободно рассыпались черные волосы. Длинное мускулистое тело, казалось, излучало силу. Пронзительный взгляд черных, как ночь, глаз пугал и притягивал. И хотя прошли годы с тех пор, как она еще маленькой девчонкой в последний раз видела его, этот мужчина навсегда остался в ее памяти. Он принадлежал к тем, кого невозможно забыть.

Несмотря на нервозность, Джулия попыталась сохранить присутствие духа.

— Я не собиралась вас пугать. Мне нужно поговорить с вами. Это… срочно.

— Так срочно, что ты прячешься в тени, как разбойник с большой дороги? — возразил Маккрей. Разглядывая ее, он удерживал повод в большой ладони. — Мы знакомы?

Верхом на высоком коне ему трудно было рассмотреть ее. Джулия кивнула:

— Мы встречались. Это было довольно давно, но тем не менее было. Я Джулия Камерон. Мой отец считал вашего отца одним из своих ближайших друзей.

Сегодняшний вечер покажет, значила ли что-нибудь для него та старая дружба. Если да, то знаменитый Маккрей по крайней мере выслушает ее.

Его взгляд стал по-особому проницательным. Она увидела это в лунном свете.

— Дочь лэрда Камерона?

— Именно, — подтвердила Джулия.

— Но она еще дитя.

Судя по всему, ему удалось заметить, что это не совсем так. Джулия неуверенно улыбнулась.

— Мне почти двадцать. Время летит быстро. — Глубоко вздохнув, она добавила: — И мне нужна ваша помощь. Я приехала из Хоика на почтовой карете под вечер, чтобы увидеться с вами. Но мне сказали, что вас нет дома. Поэтому я решила дожидаться здесь.

— Вы добирались сюда и ждали целую ночь одна? Вы с ума сошли?

Он был и удивлен, и недоволен.

Джулия вздернула подбородок. На глаза набежали слезы и от усталости, и от чудовищных переживаний, длившихся весь последний год. Руки дрожали, поэтому она сжала кулаки.

— Возможно. Только когда одолевает отчаяние, выбор остается небольшой. Мне нужна одна минута вашего времени, Маккрей.

— Зачем?

Она заколебалась:

— Это все… очень сложно.

— Какая прелесть, — пробормотал он. — Целый вечер я выпивал и играл. Не уверен, что могу сейчас вести серьезные разговоры с отчаявшейся юной леди. Нельзя ли отложить это до завтра?

Как она ни старалась сдерживать себя, в голосе поневоле прозвучала настойчивость.