Мой единственный рыцарь - Джулия Лейтем Страница 22

– Спасибо, что пришел на помощь. Знаю, мне следовало просто сказать им, что я умею целоваться. Но мне хотелось, чтобы они об этом знали… и думали…

К ее удивлению, Филипп приложил палец к ее губам, и от этого прикосновения у нее пересохло во рту.

– Тише, – шепнул он.

Какое-то время он молча смотрел ей в глаза, затем взял ее лицо в ладони и ласково улыбнулся ей.

– Филипп… – Она облизала пересохшие губы. – Филипп, что ты делаешь? Мы ведь решили, что просто будем притворяться…

– Это ты так решила, – возразил он. Он осторожно провел большими пальцами по ее губам, и Анна почувствовала, что слабеет.

– Филипп, мы ведь уже делали это, и мне кажется…

– Тогда думай обо мне.

Он поцеловал ее в лоб, и щетина на его подбородке коснулась ее носа.

– Представь, что я совсем молодой человек, – продолжал Филипп. – И я ужасно волнуюсь из-за того, что мне представилась возможность поцеловать такую красивую женщину, как ты.

Он поцеловал ее в кончик носа, и Анна поняла, что не сумеет ему воспротивиться.

– Но ты слишком опытен, чтобы выдавать себя за совсем молодого человека.

Губы Филиппа приблизились к ее губам, и она почувствовала тепло его дыхания. Она знала, что ей следует оттолкнуть его, но у нее не было для этого сил; не было воли. И ей вдруг вспомнились те чудесные мгновения, которые были у них в замке Олдерли, вспомнились его страстные и нежные поцелуи… Тогда ярко светило солнце, посылавшее свои лучи сквозь листву, но Филипп закрывал все вокруг своим лицом и своим телом, к которому она страстно – желала прижаться. Тогда он посмотрел ей прямо в глаза, и его взгляд развеял ее последние сомнения…

– Я не могу всего лишь притворяться, что целую тебя, – пробормотал Филипп.

Когда он говорил, его губы прикасались к ее губам, и Анна, не выдержав, тихо застонала.

– Я ведь никудышный актер, – добавил он.

С этими словами он впился в ее губы поцелуем, и Анна обвивая руками его шею, со всей страстью ответила на поцелуй. Отчаянно стремясь избавиться от томления в груди, она прижималась к нему все крепче и крепче.

– Ох, Анна… – пробормотал он, на мгновение прервав поцелуй. – Анна…

Его губы снова прижались к ее губам, и Анна, по-прежнему прижимаясь к нему всем телом, чувствовала, что ноги у нее подгибаются, голова идет кругом, а томление в груди с каждым мгновением усиливается.

Сжимая Анну в объятиях, Филипп забыл обо всем на свете, забыл обо всех своих неудачах, забыл о планах на будущее. Сейчас, в эти мгновения, для него существовала только Анна. Только она – словно и не было у них никогда моментов близости, словно он никогда прежде ее не целовал.

Но теперь он хотел большего, он чувствовал, что не может отказаться от этой девушки. Руки его скользнули по ее спине, на мгновение задержались на талии, а затем он прижал ладони к ее ягодицам, заставляя приподняться на цыпочки, чтобы она покрепче прижалась к его возбужденной плоти.

Анна на миг замерла, потом вдруг отстранилась, опершись ладонями ему в грудь. Он тотчас же разъял объятия, и она отступила на шаг, глядя на него в замешательстве. Губы ее чуть припухли от поцелуев, а черные волосы растрепались и разметались по плечам.

«Она выглядит как женщина, готовая упасть в постель», – промелькнуло у Филиппа. Но он наконец-то вспомнил о своих обязанностях, вспомнил о том, что должен охранять ее. К тому же он нанес ей оскорбление в замке Олдерли, и она, судя по всему, не собиралась об этом забывать.

Анна вдруг со стоном отвернулась и быстро зашагала в сторону тропинки.

– Анна, подожди! – прокричал он ей вслед.

Она остановилась, но не обернулась.

– Анна, думай об этом как об уроке, который тебе следует запомнить, вот и все. Тебе ведь наверняка придется целоваться с каким-то мужчиной – нравится тебе это или нет. Леди Розамонд – вдова, и она привыкла к подобным вещам. Я думаю, тебе понравится изображать ее.

Анна вздохнула и, не сказав ни слова, снова зашагала в сторону лагеря.

– Черт бы побрал этих женщин, – пробурчал Филипп, устремившись следом за ней.

Он оправил на ходу свою куртку, радуясь, что ока достаточно длинная и скрывает то, что планы скрыть не могли бы. Он все еще желал Анну, и это желание даже вызывало боль.

«Перестань о ней думать, – говорил себе Филипп. – Тебе следует больше думать о будущем, о том, как добиться успеха в жизни и улучшить свое положение». Да, действительно, уж если он не сумел вступить в Лигу, то должен добиться успеха на службе у короля хотя бы ради матери. Она всегда мечтала об успехах сына, и он сделает все возможное, чтобы оправдать ее ожидания. А мысли об Анне только отвлекали бы его.

Как только они вернулись на поляну, все рыцари повернулись в их сторону. Заяц уже без шкуры висел на вертеле над костром, а Маргарет, сидевшая рядом, следила, чтобы он прожаривался равномерно. Когда она повернулась к ним, на лице ее не было совершенно никакого выражения, словно у нее вообще не было лица. Рыцари же явно испытывали неловкость, и только сэр Уолтер, подбоченившись, пристально посмотрел на них и произнес:

– Ну как? Как же вы воспользовались укромным уголком?

– У меня от этого до сих пор боль, – проворчал Филипп, приложив ладонь к животу.

Анна удивленно взглянула на него, Филипп, не дожидаясь вопроса, пояснил:

– Она сказала, что я хочу получить удовольствие за ее счет, и двинула меня кулаком в живот, чтобы напомнить мне о приличиях.

Уолтер еще несколько мгновений смотрел на Филиппа, потом перевел взгляд на Анну.

– Миледи, все в порядке?

– Да, разумеется, – ответила она. – А в живот я его ударила, когда он начал забываться.

– Очень хорошо, – произнес Уолтер, не скрывая облегчения. – Скоро мы приготовим обед, а затем продолжим путешествие.

– К ночи мы доберемся до лорда Эгмантона? – спросила Анна.

«Она наверняка помнит весь список лордов, готовых ее развлечь и ей угодить», – подумал Филипп, заметно помрачнев.

Уолтер отрицательно покачал головой:

– Нет, не доберемся. На ночь мы остановимся в какой-нибудь дешевой гостинице неподалеку от Донкастера. Это слишком большой город, и мы не можем рисковать, останавливаясь в самой лучшей гостинице.

Анна молча кивнула и опустилась на землю у костра рядом с Маргарет.

За едой все чувствовали себя неловко и почти не разговаривали. Но когда снова тронулись в путь, то сразу же разговорились. Филипп понял, что рыцари специально стараются отвлечь Анну и Маргарет от мысли, что кто-то преследует отряд. Джозеф ехал бок о бок с Анной, и Филипп решил подъехать поближе, чтобы слышать их разговор.