Крыса-любовь - Мойя Сойер-Джонс Страница 22

Мне захотелось открыть Гордону рот, наклониться и крикнуть туда: «Эге-гей, Гордон!»— как в глубокий и темный колодец.

«Э-эй! Ты зде-е-есь?»

Что это — очень далекий и тихий голос? Или просто эхо?

«Эй, Гордон! Я тебе принес тушеной говядинки! Алло! Гордон! Ты меня слышишь?»

— Он реагирует? — Медсестра проскрипела по натертому полу к кровати.

Эта была не та милая и домашняя сестра Крисси, что жала Гордону руку, пока он не покраснел. Это была другая сестра — угловатая и ворчливая. Из тех, кто не станет терпеть дурацких выходок. (Вечно мне везет как утопленнику.) Я захлопнул Гордону рот и отскочил от кровати.

— Вы заметили какие-то изменения? — спросила сестра, щупая Гордону пульс и приподнимая веки. — Вы поэтому…

— Нет-нет, — сказал я. — Я его брат и просто…

Сестра подозрительно проминала пальцами трубку капельницы. Что она боялась там обнаружить? Уж не свиную ли отбивную?

— …просто смотрел, как у него с зубами, — закончил я и для убедительности раздвинул губы и постучал по собственным резцам. — Я дантист.

Она мне явно не поверила. Медсестры вообще очень подозрительные существа. Но я и не думал сдаваться.

— Понимаете, его давно, еще до инфаркта, беспокоила коронка на правом верхнем клыке, и… я решил поглядеть… Нет, он, конечно, вряд ли скоро сможет рвать зубами говяжью вырезку, люди ведь не зря говорят… Сами знаете…

Что может быть страшнее, чем нагнать скуку на женщину?

— Не знаю, — сказала сестра со смесью усталости и скуки в голосе. За много лет она наслушалась всяческих уверток и оправданий. — Что люди не зря говорят?

— Нет надежней вклада, чем вклад в собственные зубы.

— В здоровье, — возразила она. — Говорят «вклад в здоровье».

— Здоровье зубов — здоровье организма. (Признаю: я шел ко дну.)

Тут-то сестра и решила поправить Гордону постель. Первым делом откинула одеяло и…

— Странно… — сказала она. — Нет верхней простыни. Куда она делась?

На стуле рядом с кроватью примостился мой рюкзак, и край белой простыни высовывался из него, как дохлый кролик — наружу свисало длинное, белое, обличающее ухо. Сестра уцепилась за него и вытащила всю простыню.

— Так вы этим занимались вместо терапии?

Я вытянулся в струнку и лишился дара речи. Абсолютно беззащитен перед женщинами, которые видят меня насквозь.

— Мне придется принять меры! — рявкнула сестра. — Никуда не уходите!

Я и не ушел.

Позвольте объяснить с самого начала, пока не дойду до простыни.

Я сидел в палате; скомканный листочек с темами, который дала Мишель, лежал у меня в кармане. И вдруг я осознал, что впервые остался наедине с Гордоном с тех пор, как он впал в кому. Никаких родственников, никакого медперсонала. Только он и я: разговаривают два брата. (Ну, он— то, конечно, все больше слушал.) Сидя рядом с Гордоном, я понял, что нам дарован уникальный шанс, какой крайне редко выпадает на долю взрослых братьев.

Можете себе представить, что это такое — сидеть рядом с одним из самых важных людей в вашей жизни и иметь возможность сказать ему все что угодно? Не боясь обычных последствий — попреков, суждений, советов? Можете представить ситуацию, где нет ничего запретного? Мне не надо было придумывать что-то интересное или забавное. Не надо было осторожничать. Только раскрыть рот и вывалить все что вздумается.

— Ты ведь знаешь, кто я, правда, Гордон? — спросил я, наклоняясь очень низко, к самому его лицу. — Я — Арт. Твой братец. Арт, который всюду опаздывает. Не всегда надежный Арт. Но зато я еще и Арт, который рассказывает занятные истории за обедом.

Ноль реакции.

— Ладно. Тебе на днях сильно досталось, поэтому упростим задачу. Уж сделаем тебе такую милость. Готов? Первая подсказка. Обонятельный раздражитель номер 643!

Я вывернул шею так, чтобы мой рот оказался у самых его ноздрей.

— Нюхни-ка! — И выдохнул. Медленно и с силой.

Я не стал его щадить: он получил по полной программе. Табак, кофе, утренняя яичница с ветчиной из больничного кафе. Если что и можно считать шоковой терапией для чувств Гордона, так это мое дыхание.

— Ну же, Гордон. Кто я, а?

Ноль реакции.

Я прошел в изножье кровати и остановился, разглядывая его. Если бы Гордон мог видеть сквозь сомкнутые веки, он сейчас смотрел бы прямо на меня.

— Ладно. Попытка номер два. Викторина для Гордона Стори «Угадай, кто стоит у кровати!».

Итак, вы давно знакомы с этим гостем. В 1969 году его внезапное появление в доме номер 28 по Трелони-стрит наполнило радостью сердца ваших родителей, Люси и Джона Стори. О нем только и слышно было: «прелесть», «жизнерадостный характер», «удивительно крепкий сон». Однако ваше первое впечатление было не столь благоприятным. И с годами оно подтвердилось.

Иллюстрации на тему: в 1974 году ваш гость описал всю доску для игры в «Монополию» после того, как обанкротился в результате ошибочной рыночной стратегии.

В 1976 году, пока вы крепко спали, накачанный лекарствами по случаю тяжелейшего воспаления уха, ваш гость водостойким фломастером изобразил у вас в паху слона, использовав имеющиеся анатомические детали ради достижения стереоэффекта. Смыть рисунок оказалось невероятно сложно и больно, однако он был прекрасно исполнен и мог бы стать подлинным шедевром. Увы, художнику не суждено было его завершить.

В 1977 году этот загадочный гость подделал вашу подпись и снял деньги со счета в школьном банке (да-да, почти все ваши накопления). После чего повел весь свой класс в «Пицца-хат» и настоял, чтобы на десерт каждый съел сколько влезет. (Подсказка: в качестве компенсации вам была выдана вкуснейшая пицца «Тропикана» — ветчина, ананасы и хрустящая корочка.)

В 1979 году вы получили стипендию в престижном университете, а загадочный гость — астматик со стажем — остался с вашими родителями, Люси и Джоном. Он ходил в местную школу, когда ему этого хотелось, а когда не хотелось — торчал дома перед теликом и на пару с Люси смотрел «Смелых и прекрасных». Будучи признан большим талантом по части рисования слонов и гением по части развлечения взрослых, он всегда выходил сухим из воды.

В течение многих лет вы, Гордон Стори, прилежно учились, мечтая об успешной карьере. В 1983 году вы получили первую ученую степень, бакалавра коммерции, и вскоре вступили в гражданский брак с юной и привлекательной учительницей математики по имени Мишель. Вдвоем вы сделали первое крупное приобретение в области бытовой техники — купили холодильник. К моменту официальной регистрации брака — в 1991 году — этот холодильник был заменен другим (подсказка: новейшая модель с камерой для приготовления льда).

В том же 1991 году ваш больничный гость стал самым молодым финалистом ежегодного конкурса скульпторов имени Уайта Лонгмана. Похвалы вроде «юное дарование», «огромный талант», «многообещающее начало» сыпались на него как из рога изобилия. В 1996 году Академия визуальных искусств предложила ему оплаченную годичную стажировку в Париже. Теперь это предложение выглядит довольно щедрым, но в тот момент оно казалось самым меньшим из того, на что вправе рассчитывать юное дарование.