Бесконечная любовь - Кэндис Кэмп Страница 23

Лорд Сейер замедлил шаг; мысли постепенно возвращались в привычное спокойное, рациональное русло. Что он знает о девушке, кроме того, что она отлично держится в седле? Горячая, смелая, красивая. Имеет ли смысл призывать Вивьен на помощь только потому, что незнакомка эффектно промчалась мимо? А что, если при встрече она окажется точно такой же, как и все остальные светские молодые леди? Будет нелепо хлопать ресницами поверх веера, смотреть пустым взглядом и рассуждать о своем платье и перчатках и потом непременно спросит:

— А что думаете вы, лорд Сейер?

Вывод созрел сам собой: лучше не пытаться познакомиться с Валькирией. Пусть она останется волшебным воспоминанием.

Герцог уснул, и Вивьен тихо вышла из комнаты. В коридоре тут же появился Дженкс и доложил, что внизу дожидается посетитель. Она хотела извиниться и попросить перенести встречу, однако взглянула на визитную карточку, которую слуга держал на серебряном подносе, и изменила решение.

— Проводите лорда Стьюксбери в Голубую гостиную. Я сейчас же спущусь. Если понадобится чай, позвоню.

Леди Карлайл торопливо вошла в свою комнату и посмотрела в зеркало. Платье сойдет, а вот старенькая шаль ни к чему. Лучше надеть зеленый жакет: глаза будут казаться ярче. Она вернула на место пару выбившихся локонов, для надежности заколола их шпильками и нанесла на бледные щеки каплю румян. Так, конечно, намного лучше. Но что же делать с темными кругами под глазами и усталым взглядом?

Вооружившись улыбкой, Вивьен спустилась и вошла в свою любимую маленькую гостиную. Оливер стоял у камина и грел руки; услышав шаги, быстро обернулся.

— Леди Карлайл.

— Стьюксбери. — Она подошла, протянула руку, и гость галантно коснулся губами пальцев. — Очень любезно с вашей стороны заехать, чтобы узнать о здоровье отца.

Гость слабо улыбнулся:

— Нет, это вы чересчур любезны, объясняя мой визит благородными намерениями. На самом же деле хотел убедиться в вашем благополучии, хотя искренне надеюсь, что герцогу лучше.

— Доктор выражает осторожный оптимизм.

— Но болезнь Марчестера заметно сказалась на вашем самочувствии. — Граф нахмурился. — Вы бледны и выглядите усталой.

Вивьен подняла бровь:

— Неужели? До чего же некоторым нравится замечать недостатки и немедленно о них сообщать!

— О, обычно вы так легко все воспринимаете! — с готовностью парировал Оливер, и Вивьен улыбнулась. — Вы же знаете: я вовсе не осмелился бы вас критиковать, а всего лишь беспокоюсь, чтобы не переутомились, ухаживая за больным.

— Главная моя «работа», как видите, заключается в постоянной тревоге.

— Тревога истощает сильнее физического труда.

— Будем надеяться, что с каждым днем оснований для беспокойства будет все меньше.

Они до сих пор стояли посреди комнаты. Вивьен видела, что гость собирается с духом, и, прежде чем он заговорил, поняла, о чем пойдет речь.

— Хочу извиниться за прошлый визит.

— О, прошу вас, не надо портить!

— Портить? — Стьюксбери искренне изумился. — Не понимаю, о чем вы. Своим поступком я испортил вечер. Приехал с самыми лучшими намерениями, а в итоге уступил низменным инстинктам.

— Никогда не считала вас святым. — Вивьен пожала плечами. — И даже на священника вы не похожи.

— Надеюсь, все-таки немного похож на джентльмена. Даже несмотря на то что позволил себе воспользоваться вашей слабостью. Сам не понимаю, как это случилось. Обычно никогда не веду себя подобным образом.

Вивьен рассмеялась, и на щеках появились очаровательные ямочки.

— Вы сделали это, потому что хотели сделать. Так же как после бала у леди Уилбурн.

Стьюксбери помрачнел еще больше.

— Должно быть, произошло помутнение рассудка.

— Дважды? — Вивьен взглянула с вызовом. — Право, милорд, первый раз можно списать на помутнение. Но второй — это, скорее, привычка.

Оливер обиженно надулся.

— Не вижу повода для шуток.

— Правда? — Вивьен озорно улыбнулась и подошла ближе. — В вашем поступке не было ничего ужасного. Лично мне очень понравилось. А вам разве нет?

В полном смятении Стьюксбери отступил к камину.

— Черт возьми, конечно, понравилось. Дело не в этом.

— А по-моему, как раз в этом. Может быть, имеет смысл чаще уступать «низменным инстинктам»?

— Вивьен…

Голос напомнил хриплое рычание.

— Нет? — Она подошла, остановилась в нескольких дюймах и вопросительно вскинула брови. — Что ж, в таком случае сделаю это сама.

Приподнялась на цыпочки, обвила шею руками и поцеловала.

Долю секунды Оливер оставался неподвижным, как будто застыл от шока. Но вот чувства возобладали. Нахлынула горячая волна, руки сомкнулись в объятии, а губы раскрылись навстречу.

Внезапный огонь страсти поразил Вивьен, но она сразу нашла ответ: еще крепче обвила руками шею, прильнула всем телом и самозабвенно отдалась поцелую. Кожа приобрела особую чувствительность, словно жаждала ласки. Хотелось прижаться еще крепче, слиться воедино, испытать неведомое наслаждение.

Вивьен пошевелилась, и Оливер с тихим стоном покинул губы, чтобы покрыть поцелуями щеки, подбородок, шею. Каждое огненное прикосновение отзывалось взрывом чувств и заставляло вздрогнуть. Она начала эту игру в шутку, желая подразнить самоуверенного графа, но он пошел в наступление и оказался сильнее. Значительно сильнее. А она чувствовала себя слабой и покорной, страждущей и счастливой. Мир отступил, и осталось одно-единственное желание: растаять, раствориться в аромате, вкусе, дыхании этого единственного на свете мужчины.

Оливер, несомненно, испытывал подобные чувства: объятие стало еще более властным, а губы снова жадно вернулись к губам. Энергия, сила, твердость с каждым мгновением только нарастали, но Вивьен мучительно, до дрожи хотела большего.

Ладони скользнули по спине в недвусмысленно интимной ласке. Сила мужского вожделения проявилась с откровенной прямотой, и женское естество ответило жаром и тупой пульсирующей болью.

Ни разу в жизни Вивьен не испытывала ничего подобного и даже не подозревала, что когда-нибудь желание поработит ее столь властно. Примитивное, неумолимое вожделение жило по собственным законам. Она с изумлением уступила новым впечатлениям, пораженная их силой ничуть не меньше, чем остротой страсти Оливера. Разве можно было предположить, что в замкнутом, сдержанном человеке скрывается неутолимый чувственный голод? И этот голод вызвала она…

Хотелось новых, еще более дерзких прикосновений, новых пламенных поцелуев, однако Стьюксбери со стоном отстранился, отвернулся и судорожно ухватился за край камина. Долго стоял, опустив голову и неровно, порывисто дыша. Вивьен замерла, не находя сил пошевелиться. Тело пульсировало от неутоленного желания и горького осознания утраты.