Сюрприз на Рождество - Мэри Бэлоу Страница 23

Джек оторвался от стены, пересек залу и с видимым безразличием взял из рук Клода книгу.

– Ты – моя последняя надежда, – насмешливо произнес тот. – Прочти роль так, чтобы нам не показалось, что ты только вчера выучил азбуку.

Клод вечно бранился во время репетиций, а в конце жаловался, что его пищеварение никогда уже не наладится.

– Все пройдет великолепно, как и в последний раз, Клод, – сказала Энн. Разумеется, она тоже участвовала в сцене, исполняя роль служанки Дездемокы, жены Яго. – Изабелла, в прошлый раз у меня была главная роль, а я даже никогда не видела, как ставится спектакль.

Бросив быстрый взгляд на сцену, Джек увидел, что Клод приказал Дездемоне ложиться в постель. Долгое время Джек отдыхал, пока Дездемона готовилась улечься в постель и грустно разговаривала с Эмилией о верности и смерти и пела печальную песню о Барбаре. Он должен убить ее, одновременно испытывая к ней любовь и ненависть, потому что поверил словам Яго о том, что она лжет.

Джек всегда презирал Отелло. Как мужчина, который был влюблен, мог поверить навету, не проверив правдивость слухов хотя бы дважды? К тому же было ужасно печально смотреть, как герой великой трагедии раскрывает истину слишком поздно – уже совершив преступление.

– Джек? – нетерпеливо произнес Клод.

Джек откашлялся и прочел свою роль. Могучий муж устанавливает порядки, которые, как он ожидает, исполнены.

Изабелла превратилась в нежную, невинную Дездемону, не проявляющую, однако, слабости. Она чувствовала приближение смерти, и слезы заставляли ее голос прерываться. Она знала, что муж сердится на нее, но не понимала причины. Однако она приготовилась мужественно встретить супруга, отослав Эмилию.

Он должен убить ее, остался только один путь. Все было кончено. Он помедлил, предлагая ей помолиться и очистить совесть, перед тем как встретиться с Создателем. Ему не хотелось выслушивать ее оправдания, ее ложь. Но он слишком медлил. Она узнала о его сомнениях и опровергла их. И все-таки он убил ее, горя гневом от разочарования и боли.

Когда Эмилия вернулась в комнату, Дездемона была мертва, и служанка обвинила Отелло в убийстве, а он не уклонился от обвинения.

– Она, лживая, будет гореть в аду. Дважды я убил ее, – мягко сказал он.

Все разразились аплодисментами. Зеб сунул в рот два пальца и засвистел.

– Великолепно, – неожиданно произнес Клод. Он повернулся к собравшимся и объявил, когда им следует вернуться к репетициям. – Вы должны играть, как актеры. Ни одному из нас не следует отвлекаться, а надо как следует выучить реплики. Никто не должен говорить, что он перегружен работой, за исключением графини. Я не хочу больше слышать ваше ворчание.

– Дедушка пустит нам кровь, если мы попытаемся это сделать, – сказала Гортензия, засмеявшись своей шутке.

– Это большое преувеличение, – произнес Алекс, положив руки на плечи жены. – Помнишь, Энн, какой урок он преподал нам, когда мы не хотели играть вместе, потому что были в ссоре?

– Он тебя проучил, Алекс, – отозвался Клод, – Насколько я помню, по поводу игры Энн он не делал замечаний.

Алекс усмехнулся.

– Правильно, так и было, – ответил он. – Пойдем в детскую, любимая?

Пока все выходили из залы, намереваясь немного передохнуть перед ленчем и сбором зеленых веток, Джек закрыл книгу. В момент чтения пьесы он ощущал себя вдовцом, у которого щемило сердце. Почему он так быстро вынес ей приговор? Почему не дал ей шанс, реальный шанс оправдаться? Почему она не заставила его раскрыть истинных причин несчастья, гнева, злости, хотя почувствовала их? Почему не впала от его упреков в еще больший гнев, чем он? Почему не кричала, когда он убивал ее, и не звала на помощь Эмилию?

И с чего вдруг он так опустошен от этой незамысловатой истории? После всех выдумок Шекспира?

Оторвав глаза от книги, Джек понял, что остался в комнате один на один с Красоткой, которая гуляла по бальной зале, посматривая во французские окна.

Он колебался.

– Зачем ты приехала? – спросил он. Джек не собирался задавать этот идиотский вопрос. Он находился на полпути к двери, когда Изабелла повернула голову, чтобы посмотреть на него. – Зачем ты приехала? – повторил он свой вопрос.

– Разве это не тот же вопрос, что и «как ты посмела»? – ответила она. – Вчера я все сказала тебе, Джек.

– Зачем ты приехала? – упорствовал он. – Это имеет какое-нибудь отношение ко мне, Красотка? Ты ожидала, что я буду здесь? Боялась обнаружить меня? Или все же надеялась встретить?

Как обычно, Изабелла взглянула ему в глаза.

– Ты больше ничего не значишь для меня, Джек, – ответила она. – Ровным счетом ничего.

За последние месяцы, проведенные вместе, они научились бороться друг с другом, не применяя физического насилия. Она не забыла тех уроков, как и он.

– И никогда не значил, правда? – поинтересовался Джек. – Я олицетворял для тебя только хлеб с маслом, обеспечивая пропитание, пока ты карабкалась наверх. Взамен ты подарила мне год удовольствия без какой бы то ни было необходимости разыскивать девушек на ночь.

– Верно, – произнесла Изабелла, не отводя глаз. – Мы давали и получали одинаково, Джек.

Он чувствовал себя посрамленным и злым, как всегда. Зачем ему понадобилось обижать ее? Неужели человек всегда хочет причинить боль тому, кого любит?

Но сейчас он ее уже не любил. Все осталось в прошлом.

– Ты любила его? – Слова повисли в воздухе. Джек ужаснулся, поняв, что произнес их.

На мгновение он решил, что Изабелла не ответит.

– Конечно, я любила его, – сказала она. – Очень сильно.

Те же слова он употребил вчера, описывая свои чувства к Джулиане.

– Не знал, что ты хотела выйти замуж, – проговорил он. – Не догадывался, что ты удовольствуешься одним мужчиной.

– Понимание этого ничего бы не изменило для тебя, – заметила Изабелла. – Ты бы никогда не женился на своей любовнице, Джек. А я всегда была для тебя только ею.

Внезапно у него родилась идея.

– Ты бы вышла за меня замуж? Если бы я попросил тебя? Вышла бы?

– Это праздное любопытство, не так ли? – спросила она. – Но нет. На твой вопрос я отвечаю: нет. Полагаю, ты был прав, когда называл себя моим хлебом с маслом. Не могу понять, зачем я оставалась с тобой целый год? Все, о чем я мечтала, – не дать тебе уйти, несмотря на твое презрение.

Джек понял, что в этой игре у нее появился перевес. Возможно, потому, что он более раним, чем она. Даже сейчас. Он почувствовал себя так, словно упал лицом в грязь. Он любил ее, она была смыслом его жизни. Правда, она бы не вышла за него замуж, даже если бы он попросил. Однако Джек никогда и не думал предлагать ей это.