Искушение ночи - Лидия Джойс Страница 23

– Посмотрите на меня и скажите, что вам это не нужно. Я не о жалости. Я слишком высоко ценю вас, чтобы предлагать ее. Я о сочувствии, доброте, симпатии. Скажите, что и они вам не нужны.

– Не могу, – прошептала Виктория. Почему бы ей не солгать герцогу, как она лгала другим? Возможно, она многое поняла, когда была в доме, который он строит. – Но я все равно этого не заслуживаю.

Он улыбнулся, но улыбка была вымученной.

– Небеса оберегают нас от сладостей.

Он наклонил голову, и Виктория рванулась, поняв, что он собирается делать.

– Да поцелуйте же меня! – взревел он, обхватив рукой ее голову.

Виктория попыталась стряхнуть его руку. Ей казалось, что ее ум наголо ободран, стены взорваны, пока она охраняла ворота. Голова шла кругом. Прикосновения казались невыносимыми.

– Дайте мне минуту – полминуты! – простонала она. Этого было бы достаточно, чтобы заделать прорехи в защитных сооружениях и поставить новую стражу. Но ее мольбы стихли, потому что губы их встретились.

У нее перехватило дыхание, а охота к сопротивлению отпала. Жар из солнечного сплетения промчался по ней, как расплавленное серебро, теребя каждый нерв, плавя каждую кость. Она попыталась удалиться в его блаженство, забыть обо всем, кроме ощущения плоти к плоти, но каждое прикосновение крепко удерживало ее в этом мгновении и в знании того, что ее обнимает не просто мужчина, а Рейберн. Поцелуй, его прикосновение, ее вожделение отзывались в ее душе радостью, смешанной с горечью отчаяния, с безумием и пустотой.

Когда губы их разошлись, из горла у нее вырвался не то стон, не то всхлип. Некоторое время она стояла, слишком потрясенная наплывом ощущений, чтобы двигаться, пытаясь совладать с эмоциями, которые так долго не тревожили ее, что она почти забыла о них. Спокойное отчаяние привычного одиночества: вот к чему она привыкла, вот в чем была ее сила. Но не в этой куда более личной боли и сознании, что она здесь, а там, за мостом из воздуха и дыхания, находится Рейберн, предлагающий мимолетную остановку, которую у нее хватило безумия принять.

– Больше этого не делайте, – сказала она, наконец. Голос ее звучал уверенно, в то время как сама она была в замешательстве.

– Почему? – очень серьезно спросил Рейберн. Она крепко сжала губы.

– Потому что наша сделка касается только моего тела, не более того.

– Я могу взять лишь то, что вы мне дадите. – Его руки скользнули по ее спине, нашли пуговицы на поясе и быстро расстегнули их. Двумя рывками он развязал первую нижнюю юбку. Мгновение – и кринолин упал к ее ногам.

– Это всегда должно уходить в первую очередь? – спросила она, тщетно пытаясь восстановить легкость двух прошедших минут. Рейберн поднял бровь:

– Это всегда больше всего мешает. – Он привлек ее к себе, и по выражению его лица Виктория поняла, что ей не удалось направить его мысли в другом направлении.

Она решила прибегнуть к хитрости:

– Я стою на кринолине.

Рейберн проигнорировал это замечание, просто приподнял ее и описал ею полукруг. Он не сразу поставил ее на пол, а некоторое время прижимал к себе, вглядываясь в ее лицо. Виктория ощущала силу его крепкого тела и исходившую от него злую энергию. И еще желание. Желание было в его ореховых глазах, сжатых челюстях, в его возбужденной плоти, прижимавшейся к ней. Она запрокинула голову, призывая его губы, но он покачал головой и поставил ее на пол.

– Скоро.

Слово это было настолько наполнено обещанием, что по телу ее пробежала дрожь. Обняв Викторию за талию, Рейберн подвел ее к столу.

– Сядьте.

Виктория немного поколебалась, а потом опустилась на подушки рядом со столом. Рейберн положил вторую подушку рядом с ней, движением плеч сбросил жилет и сел на подушку. Лицо его было непроницаемо, но, о чем бы он ни думал, Виктория не сомневалась, что он продолжит начатый разговор, и это привело ее в ужас. В то же время, как ни странно, она испытала облегчение.

– Крамбль остыл, – пробормотала она, чтобы что-то сказать. Рейберн накрыл блюдо крышкой и отодвинул его на край стола, который был ближе к печке.

– Скоро разогреется.

Потом герцог ласково взял ее за подбородок, и она решила, что он опять ее поцелует. Но он лишь отвернул от себя ее лицо и стал вытаскивать из прически шпильки.

Вскоре волосы рассыпались по плечам. Рейберн пропустил их сквозь пальцы, и по коже ее побежали мурашки. Найдя незамеченную шпильку, он остановился.

– Я прогнал старую деву и выпустил на волю девушку, – прошептал он, накрутив на руку пряди ее волос.

– Я не девушка.

– Ну, совращенная девушка. Женщина легкого поведения, которая отбросила узы обычного существования, чтобы ухватить роскошный сладкий плод жизни.

– Я думала, вы не способны говорить банальности, – произнесла она язвительно.

– Банальности необходимы, без них порой не обойтись.

Рейберн привлек Викторию к себе, и ее спина оказалась прижатой к его груди. Затем изменил положение так, чтобы она могла видеть его лицо.

– Теперь гораздо лучше, – сказал он. – Даже когда вы обнажены, ваши волосы с успехом заменяют вам ваши доспехи.

Доспехи? Какие доспехи? Виктория чувствовала себя раздетой догола задолго до того, как Рейберн расстегнул пуговицы на ее платье. Для этого потребовался всего лишь его взгляд, а потом несколько слов, и у нее закружилась голова. Однако Виктория предпочла умолчать об этом.

Рейберн медленно наклонился к ней, нарочито медленно, так что предвкушение завязалось жестким узлом в ней прежде, чем его дыхание согрело ее щеку, прежде, чем его губы коснулись ее так осторожно, что она этого почти не почувствовала. Но даже этого прикосновения, подобного крыльям бабочки, оказалось достаточно, чтобы она затаила дыхание, а когда поцелуй стал глубже, у нее появилось ощущение, что мир вокруг растворился и ничего не осталось, кроме их тел, висевших над бездной.

Когда Рейберн отодвинулся, Виктория открыла глаза и увидела, что он внимательно смотрит на нее. Не оглядываясь он нагнулся и схватил край ее подола, потянул его вверх и выставил ее ноги в ярко-красных чулках. Он бросил взгляд туда, где кружевные подвязки обвивали ее ногу под коленом. Хотя взгляд его был серьезен, на губах играла легкая улыбка.

– Они воистину ужасны.

– Но корсет еще хуже, – сказала она. – Иначе я бы так не упрямилась.

– Я не отдам вам ваш старый корсет. Нет, великолепный и ужасный нагрудник вашей кирасы побудет моим некоторое время. Но завтра – никаких алых чулок и подвязок. Это вас успокоит?

– Пожалуй.

Тем временем рука его скользнула под ее панталоны и остановилась на изгибе бедра. Ладонь его была жесткой. Виктория вздрогнула, когда он провел пальцем по ее нежному телу, и невольно подняла бедра к его руке.